Тони Парсонс - Stories, или Истории, которые мы можем рассказать

Рэй ощущал на себе взгляды всех присутствующих в кабинете и чувствовал их зависть. Этого хотели все, этого хотел он сам еще несколько часов назад — чтобы ему пообещали, что цирк не уедет из города без него. Может, так сказывалось нервное переутомление, но Рэй не испытывал и доли того счастья, которое ожидал испытать.

Халявные пластинки в сорок… Почему сама мысль об этом угнетала его?

Работа в «Газете» была единственной, о которой он когда-либо мечтал, вероятно потому, что она никогда не была работой в полном смысле этого слова. И тем не менее перспектива дожить до среднего возраста в этих стенах наполняла его ужасом. Может быть, потому, что ему просто нужно было поспать, срочно нужно было поспать. А может, потому, что его поколение и поколение предшествующее так канонизировали молодость, что о старении и подумать было страшно. Даже если вас обещали снабжать халявными пластинками в сорок.

«Жизнь слишком коротка», — сказал Джон Леннон, а затем раздался щелчок, и пленка закончилась. «Жизнь слишком коротка» — с этими словами он исчез.

Внезапно в кабинет ворвалась секретарша Уайта, и — в редакции «Газеты», где при любых обстоятельствах вы должны были оставаться хладнокровны, — она делала нечто совершенно недопустимое.

Она плакала.

— Скип, — вот все, что ей удалось вымолвить.

Сквозь руины Ковент-Гарден пробивались зеленые ростки, словно обещая лучший сезон или, возможно, предупреждая о наступающем хаосе, о прежнем безумии, вновь рвущемся к свету.

Нет, подумал Терри Уорбойз. Пусть это будет к лучшему. Вот во что нужно верить.

Он стоял снаружи «Вестерн уорлд». При свете дня вход в клуб выглядел совсем по-другому. Обыкновенный пролом в стене, а над ним — неоновая табличка, грязная и поблекшая. Словно клуб был закрыт уже не один год, а не какие-то несколько часов.

Внезапно Терри заметил свернувшуюся калачиком у дверей помятую фигуру. Красно-бело-голубой пиджак, разодранный в клочья. Человечек заморгал, увидев Терри, словно только что очнулся от какого-то зачарованного сна.

— Все кончено? — спросил Браньяк.

— Да. — кивнул Терри. — Думаю, да. Брайан.

Терри уже тосковал по этому месту. Он вспомнил вечера, когда входил в двери клуба и спускался в подвал, где гремела музыка, амфетамин бурлил в его крови, а из темноты выплывали лица старых знакомых и прекрасных незнакомцев.

Мисти уехала в редакцию — передать несколько снимков Дэга Вуда графическому редактору, и это было очень кстати. Терри нужно было время подумать. Прежде чем все изменится.

Мисти сказала, что с появлением ребенка не изменится ничего. Но Терри подозревал, что изменится абсолютно все. За исключением одного — того, что он чувствовал по отношению к этой девушке. Терри никогда не перестанет нуждаться в ней, а ребенок только укрепит связь между ними. Все остальное отойдет на второй план.

Он знал, что не станет ходить в «Вестерн уорлд» так же часто, как в прошлом. Менялась не только аудитория — по мере того как веское слово новой музыки достигало муниципальных микрорайонов, пригородов и отдаленных городишек. Группы менялись тоже.

Группы были сравнимы с акулами — они продолжали движение или погибали. Невозможно играть вечно в таком месте, как «Вестерн уорлд». Терри посмотрел на афиши грядущих выступлений. Он не знал ни одной из групп. Да ему особенно и не хотелось их знать. Группы, с которыми он начинал, были уже далеко в пути. В прошлом году здесь царило настоящее товарищество — дни, полные амфетамина и новых знакомств, и целый мир, открывающийся впереди. И каждый когда-то совершил побег со своего собственного завода по производству джина. А теперь у них были ровные отбеленные зубы, кокаин и телохранители. Группы, которые он знал и любил, либо забывались, либо становились знамениты и, изо всех сил пытаясь удержаться на плаву, менялись. И Терри тоже менялся.

Он вытащил из внутреннего кармана пиджака пакетик амфетамина, который так и не удалось обнаружить полиции. И швырнул его со всей силы вдаль, в глубь пустыря, окружающего «Вестерн уорлд».

Умник поднял голову и принюхался, но через мгновение вновь потерял интерес.

Как же хорошо было год назад! Тем жарким летом, когда все только начиналось. А они ведь мечтали, чтобы то время поскорее прошло, мечтали о реальной жизни.

Но теперь Терри понимал, что то время было особенным и неповторимым; тогда вы могли завернуть в клуб и услышать «Клэш» с их композицией «London’s Burning», или «Джем», или Джонни Сандерса с ребятами из «Хартбрейкерз» — и знали, что были там, где должны были находиться, в центре вселенной. Вы могли пойти куда-нибудь в любой вечер и послушать классную группу — группу, у которой еще даже не было контракта со звукозаписывающей компанией. А потом вы ехали к себе домой с девчонкой, имя которой не помнили наутро, и у вас еще не было той единственной, без которой вы не могли жить. Тот скоротечный период, когда Терри был свободным человеком в Париже.