— Что же он делает?
— Он — важная персона в министерстве финансов, и это, помимо всего прочего, позволяет ему привозить сюда продукты с фермы.
По поводу Сандры София сказала, что та встает поздно, а после двенадцати куда-то отправляется, причем никто не знает куда. Но тон, каким это было сказано, позволял предположить, что до самого затемнения — а оно начиналось в семь часов вечера — синьора Павоне ведет весьма легкомысленную жизнь.
— А что же по этому поводу говорит ее муж?
— Ну, он-то!
Софию не удивляли вопросы Сент-Роза, она находила его любопытство вполне естественным и с удовольствием отвечала ему. Было ясно, что она недолюбливает Сандру, считает ее капризной, эгоистичной, ленивой и не прощает неслыханно дерзкого тона, каким та порой говорит с маркизой. Сандра родилась в Швейцарии, мать ее родом из Цюриха, а отец из Триеста, стало быть, по мнению служанки, — «вроде бы австриец». Семья Сандры приобрела поместье в районе Беневенто, а когда Сандра училась в Риме, она встретила Луиджи и покорила его.
Но Сент-Розу было гораздо интереснее узнать, каковы настроения самих римлян и как лучше ходить по городу, чтобы избежать проверки документов и облав, которые устраивались даже в трамваях. Он пытался выяснить, какие трудности и препятствия придется преодолеть, чтобы встретиться с Бургуэном. Мантенья настойчиво рекомендовал ему не звонить по телефону скульптору. С тех пор как немцы оккупировали Рим и была создана фашистская республика, начали свирепствовать многочисленные полицейские службы, а активные действия союзников на юге, как никогда, подстегивали их. Следовало остерегаться систем подслушивания. Единственное решение — отправить к Бургуэну связного. Но Сент-Розу было неловко прибегать к услугам Софии или ее мужа. Оставалась еще Сандра Павоне, но он относился к ней с недоверием и решил сначала еще раз увидеть ее, поговорить с ней, лучше ее узнать. По правде сказать, то, что она больше не зашла к нему, вызывало у него досаду. Подумать только, ведь Бургуэн, возможно, уже связался с одной из подпольных групп, специально занимающихся переправкой союзных летчиков!
Состояние Сент-Роза постепенно улучшилось; и хотя надеть ботинки он еще не мог, он все же старался понемногу ходить в коридоре и на чердаке. Он забирался туда с помощью табуретки, и среди старых сундуков и ломаной мебели ему вполне хватало места, чтобы тренироваться в ходьбе. Те, кто до него укрывался в этом доме, оставили здесь на стенах несколько надписей черным карандашом, в том числе и такую: «Ночью тоже есть солнце». Через небольшое овальное окошко он мог поверх крыш любоваться затянутыми дымкой Альбанскими горами, и тогда он чувствовал себя пленником. В уединении он много думал о себе, вспоминал, что еще с юношеских лет всегда чего-то жаждал, сам не зная, чего именно, что война только усилила эту жажду и что от этого он страдает.
Позже, когда доктор Марко сообщил, что здоровье Сент-Роза улучшилось, маркиза пригласила его поужинать вместе с Сандрой и Луиджи, посоветовав ему спуститься не раньше семи часов вечера во избежание каких-либо неожиданностей. Во второй половине дня она обычно принимала гостей — старых, болтливых дам, которые допоздна засиживались у камина.
Сент-Розу эта вечерняя встреча, помимо приятного развлечения, давала возможность поговорить с синьорой Павоне, а то даже и посвятить ее в свои планы. Он тщательно оделся, приспособил для своей еще перевязанной ноги домашнюю туфлю, которую принесла София, и стал осторожно спускаться по лестнице. Сразу же после галереи портретов с последней лестничной площадки видна была большая гостиная, и при свете ярко сверкающей люстры Сент-Роз заметил маркизу и ее сына, которые показались ему очень взволнованными. Когда он вошел в зал, Луиджи Павоне — высокий худощавый человек с желтыми глазами и чрезмерно высоким лбом — весьма сухо с ним поздоровался. Такой прием, атмосфера тревоги, напряженные лица — все это смутило Сент-Роза. Но тут Луиджи, посмотрев на него своим тяжелым орлиным взглядом, сказал, что через несколько минут начнется затемнение, а жены его почему-то до сих пор нет дома.
— А ты что, не собираешься уходить? — спросил мужчина, выходя из ванной. Он уже был одет.
Растянувшись на животе посередине кровати на сбившихся в беспорядке простынях, Сандра лениво прошептала, что побудет еще немного.
— Значит, мы выходим не вместе?
— Ты ведь торопишься.
Инстинкт подсказывал ей, что люди чувственные обычно не лишены храбрости. Этот человек был у полиции на подозрении по политическим мотивам: он приезжал сюда из окрестностей Рима, каждый раз рискуя собой ради того, чтобы с нею встретиться. Ее это забавляло, и порой она разыгрывала страстную любовницу, чтобы подольше задержать его и заставить поволноваться. И когда он наконец вырывался, она иронизировала, прикидываясь огорченной:
Читать дальше