Эмманюэль Роблес - Это называется зарей

Закончив обход, Валерио закрылся в своем кабинете в санчасти. Раненые чувствовали себя хорошо. С этой стороны ему нечего было опасаться. Когда в полдень сирена возвестила о перерыве на обед, он послал мальчишку за Пьетро, который работал на складе взрывчатых веществ. Под окном прошел состав вагонеток с шахтерами, направлявшимися в столовую. У мужчин были суровые лица, покрытые рыжеватой пылью, все они казались молчаливыми и серьезными.

— Бедные люди, — подумал доктор.

Он взглянул на искрящееся небо, на холмы, утыканные почерневшими кустиками, и его пронзило острое чувство тревоги, словно сзади к нему кто-то подкрадывался, чтобы схватить за шею и задушить.

«Фазаро не стал бы медлить, если бы заподозрил меня. Он поговорил бы со мной или допросил бы Дельфину, а то и произвел бы обыск». Валерио знал, что все глубже погружается в бездонную пещеру. «Почему? Зачем?» — кричала Клара. У него еще была возможность вернуться назад, к маленькому дружескому огоньку, но он предпочитал идти вперед в одиночку, не отвечая ни на какие призывы.

— Рад видеть вас, доктор, — сказал Пьетро, внезапно появляясь перед ним.

Лицо его по-прежнему напоминало лицо какой-нибудь старухи. Но солдатской шинели он больше не носил, на нем была спецовка цвета хаки. Зажав в руках фуражку, он улыбался, не переставая переминаться с ноги на ногу.

— Садись, мне надо поговорить с тобой, — сказал Валерио.

— Неужели речь пойдет о Сандро? — вытаращив глаза, спросил Пьетро.

— Да.

— Я так и думал. Полицейские приходили на другой день после случившегося. Допросили несколько человек и меня тоже.

— Чего они хотели?

— Э-э, конечно же, искали Сандро, им было известно, что я его друг. Они спрашивали меня, не говорил ли, случаем, Сандро, что собирается убить Гордзоне. Само собой, я сплутовал. Сказал, что Сандро никогда не говорил ничего подобного.

— И хорошо сделал.

— Вам известно, что они получили подкрепление?

— Какое подкрепление?

— Легавых из Неаполя. Они прилетели самолетом вчера вечером. Они в бешенстве из-за того, что не могут его найти.

— Я этого не знал.

— Надеюсь, что, в конце концов, дело у них сорвется. Надеюсь, Сандро в надежном месте. Ходят слухи, будто он спрятался в городе. А я думаю, что он скорее всего бродит где-нибудь в лесах.

— Он у меня, — устало сказал Валерио.

— Черт возьми, доктор! И вы мне так просто это выкладываете? Да это уму непостижимо!

Оба мужчины с минуту молча глядели друг на друга. В печальных глазах Пьетро трепетал отблеск страха. «Ничего не поделаешь, — раздавался в голове Валерио крик огромного петуха, который хлопал крыльями, и звук этот болью отзывался в висках. — Ничего не поделаешь!» А другой голос нашептывал: «И это может мне стоить двух лет тюрьмы! А у меня есть женщина, которую я люблю, и мы оба умрем, если нас разлучат». «Идиот!» — кричал петух, продырявливая ему изнутри череп крепкими ударами клюва.

Зазвонил колокол столовой. Его слабый звук растворился в слепящем воздухе. «Два укола. Два укола стрихнина. И мы ляжем, Клара, бок о бок! Клара, любовь моя!..» «Идиот!» — протрезвонил петух из глубины следовавших один за другим длинных гулких залов. Лицо Пьетро расплылось перед ним, словно восковая маска от печного жара.

— Я могу вам помочь? — спросил потрясенный Пьетро.

— Да. За этим я и приехал к тебе. Потому что боюсь, что его, в конце концов, обнаружат. Мы должны спрятать его в надежном месте. Надо найти способ.

— Ну конечно, — сказал Пьетро.

Снова наступило молчание.

— Доктор, здесь не все товарищи сходятся во мнении относительно преступления, но все хотят, чтобы Сандро выпутался. Не все одобряют убийство Гордзоне. И все-таки мы можем рассчитывать на них…

— Ты с ума сошел! — проворчал Валерио, почувствовав, что руки его вспотели. Еще более липкий пот начал струиться у него под мышками. Черт возьми, да он совсем спятил! Доверить столь важный секрет такому болвану, как Пьетро! Теперь он пропал! Он обхватил голову руками. — Пьетро, — прошептал доктор умоляющим тоном. — Ты не должен никому ничего говорить. Это наш с тобой секрет… Никому ни слова!

Образ Пьетро теперь странным образом полностью исчезал. «Помнишь, Клара, нашу первую поездку в Буджеру? Огромный пляж, зеленые волны. И то счастье, что заставляло биться наши сердца, твое и мое, наши сердца, которые никогда уже не перестанут биться вместе, никогда, во веки веков. Твои глаза, Клара, твои ласковые глаза, дорогая, в которых я видел свое отражение, словно сам Господь Бог следил за мной взглядом, твои глаза не давали мне сомневаться, заставляя понять, что смерть — это вовсе не конец тайны, а триумфальная арка, только начало, праведный путь!»