Журнал - «Подвиг» 1968 № 05

— Что вы говорите! — даже привстал Краммлих. — Не может быть.

Она повернулась в кресле и посмотрела в угол. Парашют все еще лежал там. Краммлих понял и заулыбался.

— Мадам, я восхищаюсь твердостью вашего духа. После всего пережитого вы еще сохранили способность острить. Вы шутите, мадам!

«Все ясно: наглая открытая игра. Вся эта сцена — пустая формальность. Обе стороны понимают условность ритуала и все же пунктуально выдерживают освященный традицией порядок ходов. А настоящее начнется потом, после того, как я выйду из этого кабинета…»

Она понимающе улыбнулась Краммлиху и подписала бумагу: «Рута Янсон». Поднялась.

— Я могу быть свободна?

Краммлих сдвинул папки на микрофон и быстро сказал:

— Не смею вас задерживать, Рута, но у меня к вам есть личная просьба. Мне не хотелось бы, чтобы у вас остался неприятный осадок от нашей встречи. Как вы посмотрите, если я приглашу вас пообедать со мной? Вспомнить старое… Здесь есть неплохое кафе, я его успел полюбить — «Ванаг»… Не говорите сейчас «нет». Я думал всю ночь о нашем разговоре… Мне есть что сказать вам…

За ней, конечно, следили.

Этого типа она приметила вскоре. Пока кружила по центру города, ничего подозрительного не было. Тогда она свернула в пустынный переулок и, пройдя его в конец и даже зайдя за угол, вдруг повернула назад. За нею шел пожилой фермер в довоенном, прекрасно, впрочем, сохранившемся габардиновом плаще и суконной кепке. Через несколько минут, оказавшись перед зеркальной витриной, в которой были выставлены женские шляпки, она задержалась ненадолго. «Фермер» шел по противоположной стороне улицы и вовремя понял ее уловку. Он свернул в первую же лавку, и она потеряла б его из виду, если бы не оглянулась. Она успела заметить его спину в тот самый момент, когда он входил в лавку, и тут же перебежала улицу. В ее распоряжении было несколько секунд. Можно было добежать до поперечной улицы и свернуть на нее, но Семина отбросила эту идею именно потому, что она напрашивалась. Ведь сыщик бросится следом только на ту улицу, в крайнем случае заглянет по пути в шляпный магазин и в кондитерскую. А она никуда не пойдет!..

Семина стояла возле двухметрового глухого дощатого забора. Калитка была заперта изнутри, но ворота прикрывались неплотно, засов позволял немного раздвинуть створки. Семина присела, напряглась и протиснулась во двор.

Здесь было три кирпичных особняка, два выходили на эту улицу, третий стоял в глубине. Еще дальше виднелись крыши то ли высоких сараев, то ли флигелей, перед ними и дальним домом зеленели палисадники. И ни одной собачьей будки. Хорошо!

Семина постучала в ближайший особняк и спросила, нельзя ли снять комнату. Как она и ожидала, хозяева отнеслись к ней в высшей степени подозрительно, а в ее планы не входило быть настойчивой. Она переходила от дома к дому и пробыла во дворе не меньше получаса, что было вполне достаточно. В довершение всего оказалось — она надеялась на это с самого начала, — что в конце двора есть выход на параллельную улицу.

Теперь можно было идти на явку.

Мимо явочной квартиры она прошла не торопясь. Вот красная дверь. Рядом с нею в окне, между рамами, — потертый плюшевый медвежонок. Знак, что все в порядке…

Она прошла дальше.

Все складывалось гладко. Очень гладко, слишком гладко, подозрительно гладко… А ведь осталось так мало: постучать, сказать пароль — и ты у своих…

Но ведь это невозможно, чтобы немцы так легко ее выпустили. Да и не выпустили они ее, не могли выпустить. Очередная провокация. Где-то расставлена сеть — это точно. Но где? Может быть, они хотят раскрыть явку? Или дождаться, когда она приступит к выполнению задания, и тогда по ее действиям попытаются понять его суть? Но это слишком рискованно для них. Кроме того, в любом из этих случаев они должны все время следить за нею, не спускать с нее глаз. Следовательно, и сейчас следят?

Проверим!..

Сделать это было несложно, и первый же ее маневр принес поразительный ответ: за нею шел все тот же «фермер»… Но она знала точно — ей удалось уйти от него. Значит, она была права: «фермер» только подставное лицо, кроме него, за нею следит еще кто-то, возможно, не один: обычными приемами от них не уйдешь.

Итак, по всем внешним признакам игра шла в открытую. Немцы понимали, что она не поверит в их искренность и будет ждать слежку. И они устроили слежку. Демонстративную. Мол, чтобы все было как по правилам. Немцы понимали, что она не поверит в эту демонстрацию, и доказали, что слежка идет всерьез. «Предположим, что я все-таки вырываюсь из этой сети, — рассуждала Семина. — Чем они могут мне возразить на это? Ведь они должны были учесть и этот случай. Раз я на свободе, то не исключено, что мне удастся провести самую идеальную агентуру. Что тогда делать им? Ведь они не имеют права рисковать…»