Энн Ветемаа - Моя очень сладкая жизнь, или Марципановый мастер

Бредя домой, я вынашивал экзистенциальные мысли — я понял, что эта ингерманландка Лиза, сама того не желая, совершила очень дурной поступок: мир моих страстей был похож на ларчик с потерянным ключом. Навсегда ли? Проклятая сладострастница — пук ее волос застрял у меня в горле (конечно, в переносном смысле), возможно, на всю жизнь!.. В душе я уже тогда знал, что люди это существа, которые почему-то уже самой своей природой обречены на одиночество. Но большинству обычно даровано хоть какое-то время иллюзий, когда верится в противоположное и кажется, что любовь между двумя людьми реально существует.

Почему же у меня отняли даже это иллюзорное время цветения юности?! Но я быстро успокоился: мое особое положение, вероятно, дает мне большие возможности для сублимации низших страстей в высшие — творческие. Спасибо и на том.

Мое известное своеобразие заставило меня обратить более пристальное внимание на своих одноклассников в душевой спортивного зала. (Я обучался в мужской школе.) Я знал, что в истории достаточно примеров того, как возникает привязанность к своему полу. Прежде всего, вспоминается мой далекий и знаменитый собрат по цеху Микеланджело — автор совершенного "Давида". Но гомосексуальность проявляется очень часто. Большая советская энциклопедия насчитывала в Советском Союзе чуть больше трех процентов. Между прочим, именно столько гомосексуалистов было и в древнем Египте. Это цифра, которая существенно не меняется, так как подчиняется закону больших чисел. Но и три процента немало. Значит, на каждый класс мужской школы по одному мальчику с такой особенностью…

Многие писатели и художники, отличные семьянины и отцы многочисленных детей, отличались платонической привязанностью к телесно совершенным особям своего пола, или их половое влечение как бы не было дифференцировано в отношении своих избранников. Им свойственна склонность влюбляться во все прекрасное, близкое к идеалу. Я честно признаюсь, что не стыдился бы быть гомосексуалистом. Но я им не был! Воняющие потом, прыщавые, с еще не оформившимися фигурами, мальчики с непропорционально огромными ластами-ступнями, лопатоподобными кистями рук вызывали во мне отвращение. Противно было слушать, как после какого-нибудь глупого матча они вопили и хвастали: кто сколько мячей забросил и кто сколько сделал передач. В этих молодых людях напрочь отсутствовали красота и духовность. Зато девочки вызывали во мне, по большей части, как минимум какой-то эстетический интерес. И в скульптуре я высоко ценю женское ню. И по сей день. Я особенно привязан — естественно, чисто эстетически — к Афродите Книдской Праксителя, гипсовый слепок с которой, говорят, хранится в музее Ватикана. До сих пор это произведение моей мечты я видел только на фотоснимке в Эстонской энциклопедии (т. 7, с. 464). Я отдал его увеличить и сканировать, и теперь он висит у меня в изголовье кровати.

Итак, в зеркале ванной комнаты я часто рассматривал свое красивое тело. Меланхолично смотрел на свои гениталии, прекрасной формы penis и головку, в совокупности они обнаруживают известное сходство с одним вкусным съедобным грибом.

Да, но к чему мне дарован весь этот мужской инструментарий, если у меня нет ни малейшего желания его использовать? За что всесильный Иегова так меня покарал?!

Я задумывался и о том, почему это среди гениев так много индивидов с необычными страстями. Из истории известно, что многие гениальные люди поэтому бездетны. А не потому ли, что иначе человечество увеличивалось бы слишком стремительно? Всякое развитие раньше или позже стремится закончиться катастрофой. Возможно, Бог потому не хочет видеть и моих, очевидно, слишком одаренных детей — ведь и они приближали бы катастрофу, в скорой надобности которой высшие силы, очевидно, еще не совсем уверены. Но мне все-таки могли бы оставить половое влечение, хотя бы для того, чтобы было с чем бороться! Такая-то возможность должна все-таки быть у человека.

Да, а мою грусть, мою молитву без слов Он все-таки услыхал. Медленно мелют мельницы Господни, тем более, что Он, кажется, вообще не занимается временем как понятием. Так что мне пришлось ждать исполнения своей просьбы ровно полвека. Это превышает даже целибат Иисуса Христа (период отказа от женщин, который в силу его особого положения должен был действовать до печального конца его жизни.) Время моего ожидания было довольно долгим. Я добрался до точки золотого сечения своей жизни, когда однажды вечером случилось чудо.