Константин Семёнов - Грозненские миражи

«Хрен вам!» — громко сказал Павел, отхлебнул из бутылки, подошёл к окну и открыл шторы.

Сначала ему показалось, что это закат. Что это заходящее солнце разозлилось на надоедливую стрельбу и, желая проучить неугомонных людишек, подожгло небо. Пару мгновений мозг цеплялся за эту гипотезу, но под давлением очевидного вынужден был сдаться. Весь запад пылал огнём, и виной тому была не природа — город жгли люди.

Эпицентр боя скрывался далеко слева, разглядеть его не удавалось, даже вплотную прижавшись к стеклу. На каждый взрыв стекла отзывались мелкой дрожью, словно только и поджидали момент, чтоб прекратить сопротивляться и разлететься по комнате миллионом осколков. Павел настежь распахнул форточку, в квартиру, поднимая пыль, рванул взбесившийся воздух, но стекла успокоились. Люди успокаиваться не хотели.

Он вернулся на диван, выпил пару глотков, закурил, стряхивая пепел прямо на пол. Тело дрожало, требовало забиться в какую-нибудь щель, закрыть глаза и не двигаться. Наверное, сейчас это было бы наилучшим выходом, но какая-то упрямая, поднимающаяся из глубин души сила, подчиняться не желала. Хотелось что-нибудь делать, бежать, говорить — всё, что угодно, только бы не сидеть на месте, покорно ожидая приговора судьбы. Павел докурил самокрутку, отхлебнул ещё из бутылки и вышел на балкон.

Промозглый ветер ударил в грудь, словно желая втолкнуть назад, в сомнительное убежище двухкомнатной квартиры. Пашка поёжился, схватился за перила и, втягивая голову в плечи, повернул взгляд налево.

В районе вокзала обосновался ад. Ад грохотал, вращался, плевался во все стороны огнём, вспыхивал, выпуская в небо огненно-красные пунктиры очередей, и тяжёлые тучи озарялись лиловым и испуганно вздрагивали, стремясь унестись прочь. Тщетно. Оглушающе гремел танковый залп, очереди на миг затихали, танк бил снова, в ответ резко хлопало, воздух доносил короткий визг, потом ещё и ещё. Включался пулемёт, гулко бухали миномёты, мелькание красок постепенно складывалось в фантастическую, завораживающую первобытным ужасом картину, и Павел замер, не в силах ни пошевелиться, ни отвести взгляд.

Так вот какие картины теперь в ходу. Это не его наивная мазня. Попробуй не поверь такому художнику, попробуй не почувствуй. Заставит! Любого заставит, пробьёт самого толстокожего. Причём, в прямом смысле. А он ещё мечтал написать картину, которая помогла бы всем найти свою дверь к счастью. Вот они, твои «двери»! Смотри. Их уже нашли, придурок. Смотри!

Ещё один хлопок, между домов блеснула белая вспышка, понеслась вверх, выплёскивая в небо жар и ярость, и небо сначала побелело, потом раскалилось до ярко-лилового сияния, а вспышка понеслась дальше, ударила по глазам, отозвалась резкой болью в затылке. Следом пришёл грохот, рванул барабанные перепонки, оглушил, слился со вспышкой, выворачивая наизнанку опустошённый затылок. Бетон балкона подпрыгнул, задрожал и заходил ходуном, дёргаясь от ударов, небо стало тёмно-красным, и оттуда, словно из разворошенного костра, посыпались чёрные искры.

Павел отпрянул от перил, присел и на четвереньках влетел в квартиру. Сердце колотилось, как сумасшедшее, перед глазами плавали красные пятна, волосы, не смотря на холод, вспотели. Страха, как ни странно, не было, однако, сила, не дающая сидеть на месте, исчезла. «Сила, — усмехнулся Павел и глотнул из бутылки. — Как бы Муха сказал — шило в жопе?»

Ну и что теперь делать — ждать? Наверное, это лучше всего. В конце концов, раз уж начался штурм, то, вряд ли, это надолго. Моджахеды, конечно, будут сопротивляться, но насколько их хватит — дня на три? Три дня потерпеть можно. Хотя, судя по тому, что делается на той стороне, может, и не три. А сколько — четыре, пять? Ладно, пускай пять. На пять дней водки должно хватить. А потом — вон отсюда, и так засиделся, дурак!

Павел встал, стащил с дивана подушки и отнёс их в коридор. Туда же принёс несколько одеял и расстелил на полу у стены, подальше от дверей. Рядом поставил водку, канистру с водой и кастрюлю с мясом. Притащил из туалета пустое ведро, поставил чуть в стороне. Оглядел импровизированное логово, подумал, стукнул себя по голове и, подсвечивая зажигалкой, полез за документами. Сложил их в полиэтиленовый пакет, спрятал в карман. В другой карман положил такой же пакетик с деньгами. Не обращая внимания на продолжающийся грохот и подпрыгивающий пол, собрал в сумку самое необходимое. Сел на одеяла, закурил, вытащил бутылку, глотнул.