Джоди Пиколт - Чужое сердце

Но, как оказалось, незачем было лезть из шкуры вон. Рената пригласила меня на чашечку чаю, а когда я сказал, что один из моих прихожан передает весточку Грейс, без лишних расспросов записала ее адрес.

– Мы поддерживаем отношения, – не мудрствуя лукаво, пояснила она. – Грейси была очень хорошей девочкой.

Мне не терпелось узнать, что же она думает о Шэе.

– У нее, кажется, еще был брат, верно?

– А этот мальчик, – сказала Рената, – пускай горит в аду.

Нелепо было предположить, будто Рената не слышала о смертном приговоре, вынесенном Шэю: новости должны были проникнуть даже в захолустный Вифлеем. Я надеялся, что она как его временная приемная мать сохранила хоть каплю сочувствия. С другой стороны, воспитанник покинул ее дом и прямиком направился в колонию для несовершеннолетних, а вырос убийцей.

– Ну что ж… Понятно, – пробормотал я.

И вот двадцать минут спустя я приближался к дому Грейс в надежде на более теплый прием. Дом ее – розовый, с серыми ставнями – ютился в самом конце дороги; номер 131 был выгравирован на булыжнике. Но шторы были опущены, а дверь гаража закрыта. На крыльце я не увидел никаких растений; дверь не приоткрыли, чтобы впустить сквозняк; почтовый ящик был пуст, – ничто не указывало на то, что в доме кто-то живет.

Я вышел из машины и дважды нажал на кнопку звонка.

В общем-то, я мог бы оставить записку с просьбой перезвонить мне. На это уйдет больше времени, а времени у Шэя было в обрез, но ничего другого не оставалось. Что ж, так тому и быть…

И в этот момент дверь приотворилась.

– Да? – робко сказал чей-то голос.

Я попытался разглядеть силуэт в коридоре, но тьма была непроглядная.

– Здесь проживает Грейс Борн?

Пауза.

– Это я.

– Меня зовут отец Майкл Райт. У меня для вас весточка от одного моего прихожанина.

В щель просунулась худая рука.

– Давайте, – сказала Грейс.

– А можно мне войти?… Всего на пару минут… Воспользоваться вашим туалетом. Из Конкорда путь не близок…

Она сомневалась, и я мог ее понять. Если бы я был одинокой женщиной и ко мне явился незнакомый мужчина, пусть даже в священническом воротничке, я бы сомневался тоже. Но дверь все же отворилась, и Грейс, отступив в сторону, пустила меня внутрь. Длинная завеса черных волос закрывала ее лицо почти целиком; мне удалось лишь краем глаза увидеть густые ресницы и карминно-красные губы. Но даже этого было достаточно, чтобы понять, какая она красавица. Интересно, в чем беда: может, она боится открытых пространств? Или просто болезненно стеснительна? И кто причинил ей такую чудовищную боль, что она страшилась окружающего мира?

Возможно, этим человеком был Шэй.

– Грейс, – сказал я, протягивая руку, – очень приятно с вами познакомиться.

Тут она подняла голову, и завеса волос спала. Всю левую половину ее лица покрывали рубцы и кратеры, сливаясь в поток вулканической лавы. Это была кожа, многократно зашитая и растянутая, дабы скрыть огромный ожог.

– Бу!

– Я… Простите… Я не хотел…

– Все на меня таращатся, – тихо сказала Грейс. – Даже те, которые не хотят.

«Был пожар, – говорил мне Шэй. – Но я не хочу об этом рассказывать».

– Простите…

– Да-да, вы уже извинились. Туалет в конце коридора.

Я ласково взял ее за руку, тоже местами покрытую шрамами.

– Грейс, эту весть… ее передал ваш брат.

Потрясенная услышанным, она попятилась назад.

– Вы знакомы с Шэем?

– Он должен увидеться с вами, Грейс. Он скоро умрет.

– Что он вам обо мне рассказывал?

– Совсем немного, – признался я. – Но у него нет других родственников, кроме вас.

– А о пожаре вам известно?

– Да. Его отправили в колонию за поджог.

– А что наш приемный отец погиб в этом пожаре, он вам говорил?

Настал мой черед удивляться. Архивы колонии для несовершеннолетних были закрыты, поэтому на суде я ничего не знал о криминальном прошлом Шэя. Когда всплыл пожар, я предположил, что его обвиняли в поджоге. Я и не подозревал, что приговор мог быть вынесен за непредумышленное – или даже умышленное – убийство. И уж теперь-то я понимал, почему Рената Леду может так люто ненавидеть Шэя.

Грейс не сводила с меня глаз.

– Он хочет увидеться со мной?

– Он, если честно, даже не знает, что я здесь.

Она отвернулась, но слишком поздно: я успел заметить, что она плачет.

– Он не хотел, чтобы я пришла на суд.

– Наверное, не хотел, чтобы вы это все видели…

– Вы ничего не знаете! – Она спрятала лицо в ладонях.

– Грейс, давайте поедем к нему вместе.