Магда Сабо - Бал-маскарад

– Скучаешь, Луиза? – спросила тетя Ева.

Тетя Луиза покачала головой.

– Устала?

Тетя Луиза снова покачала головой.

– Чувствуешь себя чужой здесь, да? Странно все, да? Страшная кутерьма. Тебе не нравится новое поколение?

– Тебе об этом лучше судить, – сказала тетя Луиза.

– О многом ты можешь судить лучше меня, Луиза. Ты образованнее меня, умнее, у тебя больше опыта, Я только этих детей знаю лучше. Если они получат всю ту помощь, в которой нуждаются, это будет достойное поколение.

– Вероятно.

В голосе тети Луизы не было ни протеста, ни возмущения – только вежливость.

– Мне давно уже хотелось поговорить с тобой, – сказала мама и погладила руку тети Луизы, – да вот как-то не было случая. Ужасно много работы, а потом и свои собственные беды-заботы занимали. Знаешь, Луиза, я полюбила одного человека и выхожу за него замуж.

Тетя Луиза опустила глаза, мама нет. Даже не покраснела. Красивое лицо ее гордое и взволнованное.

– Поздравляю, – много спустя произнесла тетя Луиза.

– Сейчас ты думаешь, что мне захотелось пооткровенничать, может даже бестактной считаешь. Но ведь вы же мои товарищи, я работаю с вами: и вас, я думаю, касается то, что происходит со мною. Ты не рада, Луиза? У меня будет настоящая семья и настоящий мой собственный ребенок. Всю свою жизнь я мечтала о том, чтобы у меня сразу же, как только выйду замуж, был ребенок.

– Желаю счастья, – сказала тетя Луиза.

Мама помолчала раздумывая.

– Здесь, конечно, неудобно разговаривать… Но может быть, у тебя… Можно, я как-нибудь заскочу к тебе? – после долгой паузы спросила она.

– Пожалуйста, прошу. Только у меня не слишком интересно. Не думаю, чтобы кому-либо из молодых было у меня хорошо.

Сейчас тетя Луиза не такая резкая, как обычно. Словно и с ней произошло что-то.

– Это такой… такой странный вечер, – добавила тетя Луиза. – Никогда не думала, что ты мне симпатизируешь.

– Я еще не очень люблю тебя, Луиза, – сказала мама, прямо глядя ей в глаза, – но страшно хотела бы полюбить. До сих пор я не знала тебя, слышала только, что ты живешь одна. И всегда убегаешь, если кто-нибудь из нас захочет перекинуться с тобою словечком.

– От меня мало проку, дорогая Медери. Стара я уже, тяжеловата на подъем.

– Ну, там будет видно. Я думаю… думаю, что ты просто… грустная и недоверчивая.

Тетя Луиза посмотрела на тетю Месарош, потом снова уставилась в землю.

– Словом, я могу заглянуть к тебе?

Тетя Луиза не знает маму. Когда мама хочет добиться чего-то важного, она всегда говорит вот так, без нажима, с виду даже безразлично.

– Когда тебе угодно. Гости у меня бывают нечасто. Родственников нет, отец давным-давно умер. По существу, я и не вижусь ни с кем.

Голос у мамы был уверенный, смеющийся.

– Теперь все переменится. Я тебя не оставлю в покое. Во мне слишком много энергии для одной семьи. Где ты живешь?

– Там, возле парка. В том доме, где…

Тетя Луиза осеклась, мама смотрела на нее веселыми блестящими глазами.

– …где ты так часто бывала в начале зимы. Там, где кондитерская. Мы там жили. Когда-то весь дом был нашим.

Она произнесла это упрямо, чуть-чуть вызывающе, словно желая сказать: этот дом сейчас мог бы принадлежать мне, но вот не мой, – так не требуй же от меня хорошего настроения.

Мама уставилась на нее и смотрит, смотрит, – Кристи никогда еще не видела у мамы таких глаз.

– Послушай, Луиза, а кто был твой отец? – спрашивает мама.

Невероятный вопрос. Как будто сейчас воспитательский час и она выясняет основные данные о семье.

– Мой отец? – лицо тети Луизы освещается затаенной гордостью. – Антал Кевари, ученый. Ты, возможно, видела мемориальную доску на научно-исследовательском институте физики.

Мама молчит, уставившись себе в колени. Тетя Луиза смотрит в сторону – она ожидала большего впечатления, но напрасно. Похоже, что маме не так много говорит это имя. Видно, этот Кевари не пуп земли.

– Понимаю, – говорит мама и поднимает теперь глаза на тетю Луизу.

Она так удивительно хороша в эту минуту.

– Луиза… – Даже голос у нее изменился. Совершенно незнакомый голос. – Послушай, Луиза, у меня есть для тебя весточка. Я так давно ищу тебя, да только вот глупой была и поверхностной. – (И как она может говорить о себе такое, если никогда она не бывает ни глупой, ни поверхностной!) – Это весточка от человека, которого ты хорошо знала когда-то. От Виолы. Ты еще помнишь ее?

Виола. Кому могло принадлежать это душистое имя? Виола [27]. Нынче уже и не называют так никого. Если у Кристи будет когда-нибудь дочка, они назовут ее Жужей.