Дмитрий Тростников - Знаменитость

— А теперь дайте самую длинную и толстую иглу!..

Он протянул руку вполоборота и в этот момент перестал загораживать кресло с худеньким Алешей Козырным. Руки певца были примотаны к подлокотникам кресла. Рот его был дико распялен, а выпученные глаза уставились на нас с безумным испугом. Псевдодоктор навис над беззащитной жертвой и начал что-то вкачивать Алеше в горло из угрожающих размеров шприца через большую и толстую иглу. Он был так увлечен процессом, что не заметил нашего появления.

— Студент Малыночка! Извольте объяснить, что здесь происходит!? — цыкнул Айболит неожиданно уверенным и грозным голосом.

Оперирующий врач повернул к нам лицо, на котором были видны только глаза. И в этих глазах обнаружилось столько досады и злости, что я не сразу узнал Вадима Малыночку. Ассистировавшая Вадиму медсестра ойкнула и поднесла ладошку ко рту так, словно он не был закрыт марлевой повязкой.

— Что вы делаете?! — грозно ворвался в операционную тщедушный завкафедрой.

— Анестезию, — упавшим голосом признался отличник, сдергивая с лица марлевую повязку. — Половину обезболивающего уже ввел.

— Да кто вам дал право оперировать людей, как подопытных кроликов! — казалось, Айболит сейчас растерзает ученика, который был на голову выше его. — И сокурсницу свою, Лену Никифорову, вижу, подговорили пойти на это преступление!

— Вадька, дурак! Я же тебя предупреждала, нельзя так! — завопила перепуганная девушка и с досады шарахнула приятеля по спине подносом с инструментами. Никелированные железяки с грохотом разлетелись по операционной.

От удара Вадим качнулся. Руки его со шприцем дернулись, а так как игла все еще торчала у Алеши в глотке, несчастный певец жалобно замычал.

— Немедленно прекратить! — приказал профессор.

— Шо вы, Захар Самуилович! Тут требуется срочная помощь! Особо сложный случай, — принялся оправдываться студент, но свою жуткую иглу все-таки извлек из Алешиного горла. — Помните, я вам показывал журнал? Здесь те же симптомы. Боюсь за летальный исход. Мы же все давали клятву Гиппократа!

— Дайте посмотреть, — распорядился профессор. — А вы, Никифорова, извольте подобрать все инструменты. С вами будет отдельный разговор! Светите сюда!..

Пока он, похмыкивая, рассматривал содержимое Алешиного горла, провинившийся Вадим светил ему большой лампой и бормотал что-то жалобное про дипломную работу. Я же, не теряя ни секунды, раздергивал завязки, прикрутившие Алешины локти к креслу. Узлы были затянуты так намертво, что хотелось пустить в ход зубы. Но вместо этого я подобрал с пола какой-то крючковатый инструмент и орудовал им, торопясь освободить певца.

— В общем, так! — закончил осмотр профессор. — Я теперь не знаю, что с вами делать, Малыночка! Вы мой лучший студент, я вами привык гордиться. Но сегодня вы чуть не изуродовали человека! Если бы мы вовремя не подоспели, могло случиться непоправимое! Как вы только могли выдумать черт знает что, когда правильный диагноз — узелковый ларингит?!.. Не требующий оперативного вмешательства! Извольте убедиться, — и завкафедрой взял лампу из рук студента.

Пока они рассматривали Алешино горло и сыпали непонятными медицинскими терминами, я пытался понять, чем сильнее расстроен завкафедрой: тем, что его лучший студент решился на подпольную операцию, ничуть не лучше криминального аборта, или тем, что диагноз Вадима оказался неверен — и значит, сам профессор его плохо научил.

— Но, Захар Самуилович! Ведь не было ни температуры, никаких простудных симптомов? — продолжал гнуть свою линию отличник.

— Они проявятся позже, видимо, у пациента ослабленный иммунитет. Как вы могли забыть такие нюансы? — кипятился Айболит.

Тем временем я окончательно отвязал Алешу и помог ему подняться с кресла. Певца шатало от пережитого стресса.

— Погодите-ка! — велел завкафедрой. — Я должен тщательно осмотреть больного. Дайте мне стетоскоп.

Он начал прослушивать Алешу, велев тому задрать рубаху, мешком висевшую поверх тощих ребер.

— Слабонервных просят отвернуться! — попытался шутить стоявший в дверях Рудик. — Будущее светило, — таким снисходительным тоном произнес Лев Евгеньевич, глядя на племянника, что тот весь съежился.

Наконец скептическое хмыканье Айболита, проводившего осмотр, закончилось. Он взял меня под локоток и вывел из операционной в коридор.

— Вы кем больному приходитесь? — строго поинтересовался Захар Самуилович.

— Родственник, племянник, — соврал я.