Е. Бирман - Игра в «Мурку»

Серега их несколько остудил, заявив, что он в России был за последние годы не чаще их, а в Африке — так и российские телеканалы далеко не везде имеются. Борис поднял тему «Россия и религия».

— В России так устроено общественное сознание, — начал он в своей обычной радикальной манере, — что если новая власть — атеисты, то и в народе нетрудно найти атеиста, а культурная элита выдвигает настоящих христопродавцев, а если новая власть осенит себя крестным знамением, то и народ осеняет, а уж в культурной элите возникают такие яркие людские типы, что кажется, хоть сейчас волоки их на крест, они только будут просить, чтобы гвоздь был не просто гвоздь, а железнодорожный костыль, да поржавее.

«Все-таки порядочный русофоб этот Борис», — не впервые сказал себе Серега. Баронесса, первой заметив тень на Серегином лице, поспешила сказать ему, чтобы он на наскоки Бориса не обращал внимания, он на все и на всех наскакивает, сказала она, и пусть как-нибудь в другой раз попробует Серега расспросить Бориса о еврейской религиозности — еще и не то услышит.

— Вот только жалко российских евреев, — продолжал Борис, дальнейшее развитие мысли увлекало его больше, чем возможность возразить Баронессе, — ведь и им хочется поучаствовать в этом интеллектуальном пиршестве. Ведь это невозможно вытерпеть, чтобы столь важный процесс в жизни общества происходил без их участия. Но ведь не с лапсердаком же и с пейсами! Не с брюками же, заправленными в носки! Не в качестве побочного нонсенса. Они и маются, бедолаги, ищут пути. И наблюдать за их маетой внимательному зрителю — и забавно и грустно. Столько отчаянных прыжков в холодную воду! Столько живых восторгов и очаровательных ужимок! Очень яркие и запоминающиеся сцены бывают. Женщины, как всегда, при этом выглядят непосредственнее, ну, и заходят дальше.

— Меня недавно поразило наблюдение героя Набокова, — сказал Теодор, еще не отцепивший от себя репейник фразы Бориса о кресте и железнодорожном костыле: «…влюбленность англичан в Чехова, влюбленность немцев в Достоевского». Время написания — 1930 год. Из этой фразы, показалось мне, расходятся в разные стороны плавным кругом две жирные линии со стрелками, чтобы в конце концов столкнуться у своего основания.

— А вы… не боитесь? — спросил Серега.

— Чего? — уточнил Борис.

— Бога, — ответил Сергей.

После небольшой паузы Теодор нехотя произнес:

— Религия и национальный вопрос — две области, в которых либеральное общество установило режим молчания, напоминающий своей беспрекословной обязательностью и непререкаемостью итальянскую омерту. При этом тебе в рот кладут облатку, а с последующим поносом предоставляют разбираться в одиночку.

Воспользовавшись паузой в речи Теодора, Борис перехватил инициативу, но тоже не стал отвечать на прямо поставленный Серегой вопрос, а принялся балагурить.

— Я недавно прочел статью, — сказал он, — в которой утверждается, что в человеческом мозгу имеется центр, отвечающий за религию. Причем в статье не объяснено, производит он ее или только обеспечивает биологическую поддержку. Этот центр, скорее всего, лежит где-то недалеко от той области, которая отвечает за различия в мужской и женской психике. Ведь известно, что женщины более склонны ко всему сверхъестественному.

Борис посмотрел на Аталию. Она осветила его улыбкой, в которой было что-то от стоматологических щипцов, которые тоже раскрываются в улыбке, перед тем как взяться за дело. Теодор отметил про себя, что к присутствующим дамам последнее замечание Бориса действительно не относится. Религиозности Баронессы препятствует ее рационализм, Аталии и изотерическому мышлению сойтись невозможно. Изотерическое мышление у женщины — симптом глубокой жизненной неудачи или ее предчувствия, Аталия же не выглядит сломленной ни на йоту. Она это тут же и подтверждает, заявив Сереге, что она лично находится в поиске — она ищет такую религию, которая объяснила бы ей внятно, почему Всемогущему Господу Богу в нашей земной жизни до такой степени все по барабану.

— Кстати, не путайте, — вставил еще Теодор, — на христианство вообще (а не на православие, скажем, или католичество) в России, мне кажется, напирают в основном евреи, полагая, что происхождение Иисуса дает им некоторые если не преимущества, то права, если не права, то претензии на права. Самые оптимистичные выступают с понятием иудео-христианской цивилизации. У меня на этом термине русский Microsoft Office Word 2003 один раз глубоко задумался, а во второй раз и вовсе упал. Но вполне возможно, что виноват в этом не русский Word, а сыроватая американская Vista, а лично мне этот термин нравится, как все, что сближает людей и народы. Вообще-то, — заметил Теодор, — разговоры о России у нас сегодня получаются свернутыми на сторону, как нос еврейского боксера.