Джон Фаулз - Куколка

Следует учесть, что отсутствие сведений со временем превращается в доказательство: с того самого мрачного майского дня об его сиятельстве ни слуху ни духу, как нет подтвержденья тому, что они сели на корабль и нынче обосновались за границей. Можно предположить, что тайком они отправились не из Бидефорда иль Барнстапла, но иного порта, где мы не справлялись, и ныне точно так же сохраняют инкогнито. Тогда почему ж не взять слугу? Ежели нет фактов, следует опираться на допущенья. Увы, допущенье, что его сиятельство пребывают за рубежом, безосновательно. Как Вашей светлости известно, я снесся с нашими заморскими представителями и посланниками, однако никто из них не дал обнадеживающего ответа.

Ежели будет позволено, теперь я, подчиняясь воле Вашей светлости, исполню горестную обязанность в предположенье того, что привело его сиятельство к печальному злосчастному концу. Я б хотел поверить в злодейское убийство, совершенное кем-то из спутников иль неведомым лиходеем, но к тому нет никаких доказательств, об чем Вашей светлости хорошо известно. В обоих случаях Терлоу встал бы на защиту хозяина. Horresco referens {158} , но иного не остается: Его сиятельство добровольно ушли из жизни, а Терлоу, как всегда, последовал по их стопам.

Нет нужды говорить об прошлом его сиятельства, лучше всякого известном Вашей светлости, ибо не раз оно вызывало отеческое порицанье и доставляло огорченье родительской душе, однако ж я полагаю, что именно в нем скрыто главное объясненье апрельских событий. Я подразумеваю не только научные изысканья последних лет, сопровождавшиеся упорным непослушаньем отцовской воле, но тот глубокий дух противоречья, что вел и даже понуждал его сиятельство к подобным занятьям.

В истории немало примеров того, что из благоразумного мира похвальной и полезной пытливости этакие исследованья уводят в мрачные лабиринты Химеры, к материям кощунственным и однозначно запретным для смертных. Полагаю, именно так и случилось с его сиятельством. Злонамеренно пытаясь проникнуть в некую мрачную тайну бытия, они, как нередко случается, от невозможности осуществить свой грандиозный замысел потеряли голову. Не хочу сказать, что версия событий, полученная Джонсом, заслуживает безоговорочного доверья, но, пожалуй, она ближе к истине, нежели та, что услышал я. Не утверждаю, что Ли сознательно лгала, но, видимо, каким-то способом ее заставили поверить в нечто, совершенно обратное происходившему. Ваша светлость спросит, что ж сие за способ, но ответа я не имею и лишь выражу уверенность в том, что его сиятельство, подметив природную податливость девицы, решили сделать ее инструментом для достижения собственных целей.

Нет сомнений и в главном направленье сего грандиозного замысла. Не стану утомлять Вашу светлость многочисленными примерами из прошлого его сиятельство, свидетельствующими об некоем извращенном принципе отвергать все, во что благоразумье и сыновний долг повелевают верить, да и не только верить, но что всякому осчастливленному высоким происхожденьем надлежит всемерно поддерживать и укреплять. Случалось, из уст его сиятельства слышали мненья, оскорбительные для божественной мудрости и ее земного отраженья, то бишь прозорливости в делах гражданских и политических, насущной для наилучшего управленья сим миром. Вероятно, почтенье к знатному родителю удерживало его сиятельство от подобных высказываний в их присутствии. В иных же оказиях, чему я был свидетелем, дамы провозглашали его сиятельство насмешником, а джентльмены считали всего лишь фасонистым циником, кто больше озабочен впечатленьем, производимым на светское общество, нежели своей бессмертной душой. Даже самые догадливые порицатели взглядов молодого джентльмена приписывали их его положенью младшего сына и вполне объяснимой затаенной обиде.

Недавно в Лондоне я виделся с сэром Ричардом Молтоном и полагаю уместным повторить его слова по поводу отмены «Закона о колдовстве»: пусть ведьмы числятся сгинувшими, их место займут дерзкие философствующие вольнодумцы, коих у нас достанет. В Лондоне, Ваша светлость, немало тех, кто не таясь верит лишь в наслажденье беспутством, кому нет дела до Веры, Короля и Конституции и кто ради тепленького местечка иль особого благоволенья готов обратиться в магометанство. Однако не о них, рабах нынешней пагубной моды, говорил сэр Ричард. Nos haec novimus esse nihil {159} , ибо есть иные, гораздо хуже тех, кто открыто себя декларирует. Скрывая свои истинные убежденья, они воздействуют на жизнь государства, а самые изощренные, как его сиятельство, притворяются вышеозначенными рабами моды. Хитрые лисы, под маской внешней наглости они прячут свои истинные устремленья, свое подлинное черное ренегатство.