Джон Фаулз - Куколка

О: То было пророчество, каким может стать наш мир.

В: Христианский Бог подобного не допустит.

О: За грехи и ложную веру Он уничтожил Содом и Гоморру.

В: Но только их; другие города, где свято верили в слово Его, не пострадали. Все, будет; вернемся к твоей пресловутой куколке.

О: На моих глазах погибла безвинная девочка. Боле не в силах смотреть, сползла я на пол, а за окном возник плотный туман, милосердно скрывший весь тот ужас. Вдруг зала осветилась, и в дальнем конце ее я разглядела его сиятельство, коего не сразу узнала, ибо он был без парика, да еще в серебристой одежде обитателей Вечного Июня. Взгляд его, добрый и сочувственный, говорил, что страданья мои закончились; его сиятельство бережно перенес меня на скамью, глаза его светились доселе неведомой любовью и нежностью. «Помни меня, Ребекка, не забывай», — сказал он, по-братски целуя меня в лоб. Потом послал долгий взгляд и вдруг обрел облик того, кто прощает все грехи и умиротворяет всякое отчаянье.

В: Не сумлевайся, я тоже тебя не забуду, голуба. Ну что, сие апофеоз? Его сиятельство превращаются в Спасителя нашего?

О: Пусть так, коль иначе тебе не осилить. Хоть дело не в том. Меня охватило блаженство, и я уснула.

В: Что?! Надо быть уж совсем безмозглой дурой, чтоб дрыхнуть в миг единенья!

О: Возможно, но я чувствовала, что надо закрыть глаза и дать нашим душам слиться. Словно возлюбивший меня супруг повелел уснуть.

В: Кроме духовного, иного слиянья не произошло?

О: Срамно так думать.

В: Может, тебя вновь чем-то напоили?

О: Лишь взглядом.

В: А что твоя подружка Богоматерь Премудрость? Не нагрянула?

О: Ни Ее, ни Дика не было. Только он.

В: Где ты очнулась? Опять в раю?

О: Нет, на жестком полу пещеры, хоть не сразу то поняла, ибо еще пребывала в плену сладкого сна. Потом вдруг возникло ощущенье невосполнимой утраты, да еще я шибко закоченела, поскольку праздничный наряд мой весь до нитки исчез. Вспомнилась Богоматерь Премудрость, и поначалу я тоже сочла Ее грезой, но затем поняла: нет, то был не сон; Она ушла, а я, нагая телом и душой, возвращена в наш мир. Тут листопадом посыпались воспоминанья, и лишь тогда я сообразила, что на лугу видела Отца нашего, Сына Его, умершего и воскресшего, Святого Духа и ангелов в облике косарей. Вспомнила и того, кто привел меня к священному знанью. В сырой пещере еще чуть слышался сладостный аромат Вечного Июня, подтверждавший, что все было не сном, но явью. От досады, что все закончилось, прежде чем я толком поняла, ручьем хлынули слезы. Ей-богу, в жизни не было так обидно! Да, во мне еще жила себялюбивая суетная шлюха, полагавшая, что ею пренебрегли, ибо она оплошала в серьезной проверке. Дура несчастная! Бухнувшись на колени, я взмолилась, чтоб меня забрали обратно в сладкий сон… Ничего, теперь-то душа моя поумнела.

В: Да поди ты со своей душой! В пещере было светло?

О: Сумеречно.

В: Куколка исчезла?

О: Да.

В: Ну конечно, тебя облапошили. Этакой махине ни въехать в пещеру, ни выехать обратно. Все происходило в твоей глупой бабьей башке: заглотнула приманку и сдуру ее взлелеяла, точно головастика, что зреет в твоем чреве.

О: Говори что хочешь, поступай как знаешь. Отвергай мое превращенье — мне и Христовой истине ни жарко ни холодно. Твоя душа сама проклянет сей день.

В: Опять завела! Ты осмотрела пещеру? Может, его сиятельство тоже прикорнули где-нибудь в уголке? Что, никаких следов?

О: Один остался: на выходе я споткнулась об его шпагу, что так там и валялась.

В: Подобрала?

О: Нет.

В: А вдруг его сиятельство где-нибудь рядом лежали?

О: Он отбыл.

В: На чем?

О: На том, в чем мы распрощались.

В: Как ты можешь знать, ежели спала?

О: Не знаю как, но знаю.

В: Но мог же он отбыть иным способом, не в той колымаге?

О: По-твоему — мог, по-моему — нет.

В: Значит, его умыкнули в Вечный Июнь?

О: Не умыкнули, он сам возвернулся.

В: А что ж святые призраки раздели тебя, словно заурядные воры?

О: Богоматерь Премудрость забрала лишь мое греховное прошлое. Покражи не было, меня отправили обратно в новых духовных одеждах, кои я не сниму до нашей будущей встречи. Из духовного чрева я вышла как новорожденная.

В: И, встретив Джонса, наворотила горы лжи?

О: То было не во зло. Есть люди, от рожденья неповоротливые, точно тяжелый корабль, они не подвластны ветрилам совести и христианского света. Джонс не скрывал, что хочет меня использовать. Пришлось хитрить, чтоб улизнуть от его замысла.