Михкель Мутть - Международный человек

Ordinaire с латышами

Пробило двенадцать. У Фабиана в животе было неспокойно, потому что обычно в это время приходила госпожа Рутть. Очевидно, другие чувствовали себя примерно так же.

“Нет ли у тебя адреса какого-нибудь местного эстонца, который приносил бы нам термос с горячей водой и булочки?” — спросил Рудольфо у Екабса.

“Хорошая мысль, — оживился Екабс. — Я знаком с зубным врачом Прийтом Магомаевым”.

“Позвони ему, — сказал Рудольфо. — Времени, правда, осталось мало, мы не успеем сегодня его сюда пригласить. Но мы можем пойти куда-нибудь и заморить червячка. С Макдоналдсом мы уже знакомы. Попробуем теперь Пиццу-Хат. Тем более что там мы наверняка встретим латышей”.

Он договорился с латышами о встрече на побережье недалеко от Quay d.Orsay.

Там они и встретились. Рудольфо и Лацис, две незаметные фигуры в шляпах, похожие на провизоров или нотариусов, шагали рядом и разговаривали на русском, как на единственном общем иностранном языке. Они отправились в Пиццу-Хат, чтобы скромно позавтракать. Через четверть часа прибыл зубной врач Прийт Магомаев, человек лет пятидесяти с резкими движениями и живой речью, у которого была привычка все время причмокивать и, быстро кивая, приговаривать “да-да, конечно”.

Рудольфо завел речь о местных ресторанчиках с танцами, эстонцы и латыши заказали ordinaire, дешевое красное вино, и с каждой минутой становились все дружелюбнее.

Рудольфо не пошел с ними в отель, ему нужно было еще кое-куда сходить. Когда он вернулся, вид у него был мрачный.

“Официальное приглашение в Страсбург, которое нам всенепременно обещали прислать, почему-то не пришло. Я только что ходил на почтамт до востребования, — сказал он. — Не думаю, чтобы за этим стоял Момсен. Так далеко его влияние не простирается. Это все французы! Им всегда все нужно делать наперекор американцам, чтобы продемонстрировать свою независимость. То, что американцы зарегистрировали нашу независимость, им не понравилось, и мы даже кажемся им подозрительными. Теперь я начинаю думать, а вдруг латыши действительно оказались хитрее нас, когда решили начать с Европы. Французы будут счастливы первыми зарегистрировать независимость маленького свободолюбивого народа. Вдовы полковников Алжирской войны взвоют от восторга”.

Андерсон сообщил, что у него с латышами был долгий разговор.

“Я говорил с ними по существу, — подчеркнул он. — Лацис выдвинул идею, что мы могли бы выступить на единой платформе в отношении загрязнения Балтийского моря”.

На это сообщение Рудольфо поиграл некоторое время своим паркером и затем произнес: “Лацис не генерирует идеи. К этой мысли мог бы прийти и ребенок”.

Обольщение машиниста

Они решили поехать в Страсбург ночью, потому что так можно было сэкономить деньги на гостиницу. Перед этим они съели в одной неприятной подвальной забегаловке блины с грибами.

На площади Пигаль негры хотели затащить их в порнокино. “Anal! Anal!” — вопили они зазывающе.

В кассе железнодорожного вокзала они спросили самые дешевые билеты. Кассир посмотрел на них внимательно и уточнил, правильно ли он их понял, действительно ли месье хотят ехать самым дешевым способом?

“Да”, — ответил Екабс.

Но даже он, который все-таки знал эту страну, не мог предположить, что им придется ехать в товарном вагоне! Рудольфо категорически отказался, объяснив, что однажды уже имел это удовольствие — когда его увозили на поселение.

Он подбежал к машинисту, который курил на перроне возле своего локомотива, и завел с ним разговор. Фабиан не слышал, о чем они говорили, зато видел, как шеф станцевал карманьолу, затем плавно перешел на фарандолу и наконец произвел несколько кокетливых движений из канкана. Лицо машиниста просияло, он предложил Рудольфо закурить, после чего они долго пожимали друг другу руки.

“Переселяемся, — сообщил Рудольфо, слегка запыхавшись. — Мы можем занять несколько мест в третьем классе”.

“Что вы сказали машинисту?” — спросил Орвел.

“Я сказал, что англичане — ослы и что на самом деле в товарном вагоне должны ехать они, а не эстонцы”.

“А что бы ты сказал в Англии в аналогичной ситуации?” — спросил Фабиан.

“Хм, — пожал плечами Рудольфо. — Там я, разумеется, сказал бы, что французы — ослы. Это же естественно. Это называется дипломатия”.

Через пять минут они разместились в двух соседних купе. В них были трехъярусные полки. До сих пор Фабиан думал, что мужчины и женщины ездят в одном купе только в России, но теперь он убедился, что это не так. Под потолком было очень душно, и Фабиан прижался ртом к щели в окне, оттуда просачивался прохладный воздух. Он спал мало и видел тревожные сны.