Михкель Ното - Под опекой безумия

Том кряхтя поднялся с койки и пошёл в кафетерий на первом этаже. Сегодня он собирался после встречи со своим онкологом навестить Нэнси, просто чтобы показать ей, что всё в порядке и скоро они будут вместе. Сам он в это не особенно верил, но и впадать в уныние не собирался. Некоторые люди с самого момента объявления диагноза едва ли не ложатся в гроб и в лучшем случае носят неизменную печальную полуулыбку – вроде как они уже отметили точную дату своего близкого конца в календаре и просто не хотят показывать окружающим терзания своей души (но всячески намекают на это). Другие начинают великую борьбу за право на существование – ищут лучших врачей, собирают на зажигательных вечеринках всех родственников и ждут их горячей поддержки, заражают своим оптимизмом каждую слабовольную личность в радиусе десяти метров. А самые продвинутые пишут книги-бестселлеры с названиями вроде «Моя борьба с раком». Хотя чем рак так отличается от сотен других неприятных болезней – непонятно. В минуты плохого настроения Том говорил, что книга «Моя борьба с атеросклерозом» вряд ли бы продавалась так же хорошо. И уж по ней точно не снимали бы слезливые фильмы.

Шутки шутками, но до кабинета доктора Родригеса Том не дошёл – он упал в коридоре. Нет, не потерял сознание, но лучше уж тихо отключиться, чем наблюдать, как пол уходит из-под ног и острые углы мелькают прямо перед глазами. Родригес уговорил его не ехать сегодня к Нэнси и остаться здесь до завтра.

- Не думаю, что это повторится, но ты сам прекрасно всё понимаешь.

Том запоздало сообразил, что не очень-то его и уламывали. Скорее он сам малодушно согласился на предложение и получил весомый повод не встречаться сегодня с женой. Конечно, она была и остаётся самым дорогим для него человеком, но…

- Куда смотришь! Эй, солнце, не ушиблась?

Том уставился на парочку. Остроносый парень в кожаной куртке, развязный, однако не агрессивный. Девушка – крашеная блондинка в коротких джинсовых шортах и простой белой футболке. Правая рука сильно покраснела и опухла, скорее всего ещё больше разболелась после столкновения с Томом.

- Давай, извиняйся немедленно!

- Простите, пожалуйста.

Остроносый собрался ещё что-то сказать, но девушка дёрнула его и сонно улыбнувшись, повела к автомату с кофе.

Том купил себе чай и пару сэндвичей, подумал немного и прихватил шоколадный батончик. Обжег пальцы о стакан, проклял про себя пустоголового продавца и понёс добычу за самый дальний столик возле окна.

Хорошо. Людей в кафе было на удивление немного, говорили они тихо и в основном занимались только едой. Дети не носились, молодёжь не хохотала, старики не брюзжали. Клочок улицы, тот, который можно было разглядеть отсюда, радовал взор пустынностью. Эдакая медленная и молчаливая атмосфера, напоминающая учреждение, в котором находилась Нэнси, только без неловкости и раздражения.

Нэнси.

Том расправился с едой и вернулся в палату. Его сосед, Джон Дэвис, вырезал картинки из журнала и наклеивал на бумагу – хотел сделать открытки своим внукам. Дэвис чувствовал себя прекрасно и разговорами мог уморить кого угодно, так что Том сослался на крайне увлекательный сюжет детектива, забытого кем-то из посетителей. Уткнувшись в книгу, Том испытал угрызения совести – Дэвис был приятным человеком, и не его вина, что старость подчистила ему память и сделала ребячливым. Родня окружила заботой, но обделила вниманием, вот он и приставал ко всем подряд. Любое заметное ухудшение работы мозга даёт странный эффект в плане человеческих отношений. Забота без внимания, любовь без уважения, привязанность без интереса. Старик чувствовал себя униженным, когда рассказывал детям о важных с его точки зрения событиях, а они кивали и спрашивали, не поправить ли ему подушку.

Впрочем, с возрастом немногим удаётся этого избежать, это хоть и грустно, но в порядке вещей. Тому же только-только исполнилось пятьдесят лет – ещё годы и годы наслаждения жизнью. Опухоль мозга не сводит с ума и не делает из тебя дурачка, но трудно объяснить это всем и каждому. Даже если терпеливо втолковать, что такие симптомы как дезориентация, головные боли и проблемы с памятью не влияют на интеллект и личность самого Тома, то всё равно всех будет грызть червь сомнения – а вдруг?

Мать Нэнси, Беверли, одной из первых узнала о диагнозе. Нельзя сказать, что раньше она с симпатией относилась к Тому, но по крайней мере признавала его достойным мужем для дочери и просто хорошим человеком. Сначала она пару раз весьма двусмысленно высказалась в присутствии Тома, потом начала обращаться с ним как с неразумным шкодливым ребёнком – поставь это немедленно на место; отойди, нам надо поговорить; займись уже чем-то. Том простодушно не замечал эти выпады, пока однажды случайно не подслушал перепалку Беверли с Нэнси.