Михкель Мутть - Международный человек

В приемной Рудольфо как руководителю делегации подарили американский футбольный мяч с автографом президента.

“Его дарят всем руководителям делегаций”, — объяснил офицер протокола приветливо.

Заодно он извинился, что им придется немного подождать, поскольку предыдущая делегация еще не вышла.

“Что за делегация?” — поинтересовался Андерсон.

“Это делегация Союза Независимых Государств, — вежливо ответил офицер протокола. — Минут через пять пойдете вы”.

“Ну да, они ведь должны в промежутке комнату проветрить, — кивнул Рудольфо понимающе. — И опорожнить плевательницы”, — добавил он по-эстонски.

Наконец их провели в кабинет, конфигурация которого напоминала цифру восемь, а если посмотреть сбоку, то — знак бесконечности. В левой окружности восьмерки, или бесконечности, располагались напротив друг друга два черных кожаных дивана, между ними — не то кресло, не то трон. В середине этого образования, напоминавшего подкову, располагался низкий стол с микрофонами. Вдоль стен тянулись книжные шкафы с застекленными дверцами, в углу стоял огромный вертящийся глобус, возле него — бюст Джорджа Вашингтона. Вторая окружность восьмерки была почти пуста и напоминала танцплощадку. Видимо, иногда там предлагали коктейль.

Американскую сторону представляли семь человек. Сначала обменялись рукопожатиями, потом расселись. Фабиан пометил, кто есть кто. Во время церемонии знакомства выяснилось, что здесь присутствуют председатель Комиссии по регистрации международного признания, министр обороны, руководитель канцелярии иностранных дел, заместитель председателя Комиссии по протекторатам и развивающимся странам, главный этнограф государства и президент Общества психиатрии животных. Три последних представителя были женщины. Фабиан подумал, что в эстонской делегации и на этот раз были одни мужчины, ни одной женщины и ни одного чернокожего. Правда, речь президента переводила на эстонский язык девушка по имени Айно Найстепуна, которая была одета в национальный костюм Халлисте. Однако она была местной зарубежной эстонкой, к услугам которой прибегали в тех редких случаях, когда в высоких структурах государственной власти требовался перевод на эстонский язык или с эстонского. Между прочим, Айно Найстепуна до официальной части ни слова не произнесла по-эстонски ни с Рудольфо, ни с другими членами делегации. Возможно, это предписывалось профессиональным этикетом. Общество с нескрываемым интересом наблюдало за приехавшими из Эстонии делегатами.

Говорил, разумеется, Рудольфо. Екабс не мог слова вставить, поскольку был занят переводом. Андерсон несколько раз пытался открыть рот, но все время опаздывал, потому что был возбужден.

“Вы, конечно, представляете себе положение Эстонии, — говорил Рудольфо. — Мы не можем шагать в ногу с миром, потому что не являемся международно признанным субъектом. Если говорить на языке танца, то мы не равноправный партнер. У нас отсутствует необходимый между партнерами контакт. Мы соприкасаемся пальцами, но мы не чувствуем Америку и Европу бедрами. Мы не двигаемся в одном ритме. Почему так происходит? Позвольте мне привести пример из области прекрасных искусств, одновременно я обращусь к истории. Раньше Эстония красиво танцевала направо, как и весь остальной мир. Потому что поворачивать направо естественно для человека. Двадцать лет между двумя мировыми войнами мы были равноправными партнерами и танцевали направо и нас уважали. По крайней мере, мы танцевали так же хорошо, как наши северные соседи в Финляндии. Но потом пришла Россия и сказала, что нет, правильно поворачивать налево. И она заставляла всех, кто попадал в сферу ее влияния, поворачивать налево.

Америке, к счастью, удалось этого избежать... Сначала ненадолго, но после Ялтинской конференции на целых полстолетия наше направление было изменено с помощью военной силы на противоположное.

Каковы были исторические последствия? Беда, прежде всего, в том, что Россия — плохой танцор. Это умение там было чрезвычайно низким. Во-вторых, Россия слишком велика, чтобы повернуться всем корпусом. Когда одна ее часть уже повернулась, то последняя только начинала поворот. Образно говоря — когда щупальца сделали поворот, то хвост все еще почивал на месте. Это создавало полнейшую анархию. Эстония тоже была втянута в этот хаотический круговорот. Какие же были последствия? Я покажу вам...”

Ко всеобщему изумлению, Рудольфо встал, поклонился ветеринару-психиатру, и когда та в нерешительности поднялась, он провел ее на паркет правой окружности восьмерки или бесконечности.