Михкель Мутть - Международный человек

К сожалению, его отношения с Рудольфо были весьма далеки от светлой дружбы и любви. Можно даже сказать, что Пакс ненавидел шефа. Такими их отношения стали с течением времени. Вначале, когда шеф только поступил на работу, они общались вполне цивилизованно. Видно было, что Пакс уважает шефа, потому что понимает объем его эрудиции и опыта.

Конечно, у Пакса уже тогда был повод недолюбливать шефа, поскольку он сам был не ахти какой танцор. Его молодость пришлась на то время, когда вступали в стройотряды и в стихах воспевали девушек — королев бетономешалок в заляпанных известкой штанах. Более изысканными занятиями, вроде бальных танцев, тогда не особенно увлекались. Наоборот, это даже осуждали, считая, что на паркете достаточно просто самовыражаться и дергаться. Власть тоже не одобряла танцевальное искусство. Исключение составляли народные танцы.

Хотя не секрет, что существовали закрытые учебные заведения, куда в качестве учителей танцев приглашались высокооплачиваемые педагоги из-за рубежа и чьи воспитанники посылались на Олимпийские игры. Без сомнения, существовали школы танцев и в системе Государственной безопасности.

Одним словом, приобщение к танцевальному искусству ограничивалось у Пакса тем, что когда-то в Школе коммунистической молодежи он научился плясать вприсядку и танцевать казачок. На иных международных форумах он производил фурор, когда в разгар вечера принимался наяривать на гармошке. Американцы так просто сходили от этого с ума. Восторженно похлопывали Пакса по плечу, принимая его за русского и потому считая его своим другом. А теперь популярность русской присядки в мире резко упала, предположительно в связи с Чернобыльской аварией.

Кроме того, незатейливые забавы Пакса на фоне рафинированного танцевального мастерства Рудольфо не производили впечатления. К тому же он погрузнел и вряд ли смог бы пуститься вприсядку. Поэтому на балах во Дворце он стоял в дверях с важной миной на лице и говорил по мобильному телефону, давая понять, что на нем лежит большая ответственность.

Алкоголя он употреблял мало (шеф, кстати, тоже) и к беседе вкуса не имел (чего нельзя сказать о шефе).

Так что у него, несомненно, были причины шефу завидовать. Но причины были у многих, и многие завидовали. Во всяком случае, Пакс завидовал не больше других, пожалуй, даже меньше, можно даже сказать, что на свой лад он был выше зависти, потому что у него были свои козыри.

Например, Пакс, который был большим бабником, мог иметь их за сахар и конфеты сколько угодно, а шефа женщины не особенно интересовали, он получал удовольствие от игры взаимоотношений.

Нет, растущее неприятие Пакса заключалось в другом.

А именно, несмотря на свою неотесанность, он был весьма чувствителен ко всему, что касалось его личности. С ним было трудно общаться, потому что у него было много комплексов. С ним нужно было быть всегда настороже. Потому что, как всем людям с эксцентричной внешностью, ему было свойственно принимать на свой счет намеки, которые не были предназначены ему, а произносились вообще. Он мог вычитать насмешку или издевку там, где сказавший ничего такого не имел в виду. Особенно надо было быть осторожным с шутками, потому что никогда нельзя было быть уверенным, что Пакс поймет их так, как они задумывались, и не воспримет дружескую шутку как оскорбление.

Очевидно, Пакс подозревал, что шеф за глаза высмеивает его, и именно поэтому общался с ним подчеркнуто мужиковато, называя женщин бабами, а туалет — сральником. Таким образом давая понять, что он выше рафинированного стиля.

Его подозрения относительно шефа были недалеки от истины, потому что Рудольфо был известен своими беспощадными характеристиками. Хотя внешне он обращался с людьми очень любезно, на зависть иным психоаналитикам. Естественно, он понимал душевный настрой Пакса и, беседуя с ним, тщательно выбирал слова, чтобы не ранить его.

Но однажды он был неосторожен. Они обсуждали возможный десант русских кораблей в заливе Кабли, в качестве параллели шеф привел высадку американских войск в заливе Свиней на Кубе. Он сказал:

“Если ситуация залива Свиней повторится в Эстонии, пошлем на переговоры Мауно (это было имя Пакса) на несравненном „Водяном“”.

Этим он, возможно, хотел сделать комплимент Паксу, ибо тот учился в Школе коммунистической молодежи и прекрасно говорил по-русски, но Пакс решил, что Рудольфо проводит параллель между ним и вислоухой белой свиньей, на которую он действительно был немного похож.