Илья Штемлер - Завод

Павел все не приходил.

— Ну, как тебе понравилась Лариса? — Кирилл вслед за матерью направился на кухню.

Мать вытирала чашки, и ему показалось, что она не расслышала вопроса.

— Как тебе понравилась Лариса? — повторил Кирилл.

— Мила… Правда, слишком строго судит обо всем. Впрочем, вероятно, так и надо.

— Не знаю. Не убежден, — задумчиво сказал Кирилл.

Татьяна быстро взглянула на сына и заметила, как он покраснел.

— Жарко на кухне, — пробормотал Кирилл. — Пойду провожу Ларису.

Они спустились на первый этаж. Почтовый ящик по-прежнему белел тремя слепыми глазницами. Кирилл достал ключ, вытащил газеты, из них выпал небольшой листок.

— За междугородные переговоры? — спросила Лариса.

Кирилл взглянул на листок и сразу все понял, хотя и не успел еще прочесть ни строчки.

«Как хорошо, что отец не вернулся. У него ключ от ящика всегда с собой», — подумал Кирилл.

Лариса в недоумении посмотрела на Кирилла и взяла у него листок.

«…надлежит явиться в 5-е отделение милиции… Комн. 29. К следователю Топоркову А. Г.»

На световом табло под самой крышей вокзала каждую минуту одна цифра сменяла другую.

До отхода поезда оставалось пять минут. Толстые вагонные стекла не пропускали звуков, и то, что творилось ка перроне, словно происходило в немом кино. Носильщики покрикивали на неповоротливых провожающих, но казалось, что они просто открывают рты. Женщина подняла мальчика на руки, чтобы его лучше видели из вагона. Мальчик дрыгал ногами и пытался вырваться. Женщина поставила его на асфальт и рассерженно шлепнула. Мальчик беззвучно заплакал, уткнув голову в колени женщины.

Татьяну Греков увидел не сразу. Это было так неожиданно, что сначала он принял ее появление за игру воображения. Но, вглядевшись, понял, что это и в самом деле она.

В растерянности он метнулся к ближайшей двери. «Не туда», — крикнул кто-то, и Греков послушно повернул обратно. Задевая прилипших к окнам пассажиров, он выбежал в тамбур. Проводница стояла, перекрывая рукой выход из вагона.

— Позвольте! — Греков попытался отстранить проводницу. — Танюша, я здесь!

— Нельзя выходить, гражданин. Поезд уже отправляется.

— Еще пять минут! — Греков шагнул на платформу, не обращая внимания на возмущенную проводницу.

— Не ожидал? — спросила Татьяна.

— Ожидал. — Греков в смущении потер подбородок и пожалел, что не успел перед отъездом побриться.

— Я позвонила секретарше и сказала, что ты забыл отчет по нашему отделу. Глупо, да? Ну и бог с ней! Во всяком случае, я узнала номер поезда, вагон она не помнила, и я уже обошла почти весь состав…

Греков посмотрел на световое табло — прошла еще минута.

— У тебя нижняя полка? — спросила Татьяна.

— Не знаю. Я не заходил в купе…

И вновь мигнуло световое табло. Словно цифра не выдержала холода и ушла погреться.

— Гражданин! Вы как маленький! — громко окликнула проводница. — Если сорветесь на ходу, кто будет отвечать?

— Иди, Гена, иди… — Татьяна прижала ладони к груди Грекова и слегка оттолкнула его.

«Видеть друг друга целых пять минут и не спросить? А потом мучиться и казнить себя за нерешительность?» — подумал Греков и торопливо спросил:

— Он тебе ничего не сказал?

— Иди, Гена, иди! — Татьяна сильней оттолкнула Грекова. — Он мудрый человек, Кирилка. Я не ожидала… И совершенно взрослый.

Греков наклонился и прижался губами к холодной щеке Татьяны.

Под вагоном протяжно зашипели сжатым воздухом тормоза, освобождая примерзшие к рельсам колеса.

Портфель сиротливо стоял под окном. Греков подхватил его и вошел в купе. Попутчики — мужчина и две женщины — сидели друг против друга и беседовали. Взглянув на Грекова, они приветливо улыбнулись. Женщины подвинулись, приглашая его сесть, но он поблагодарил и вышел в коридор.

Желтые прямоугольники света неслись рядом с насыпью. Иногда они проваливались в невидимые овражки, и тогда перестук колес становился громче. Греков покачал головой, и в одном из светлых прямоугольников круглая тень повторила его движение.

Он давно собирался в командировку в Москву. Но все откладывал под разными предлогами. И вдруг собрался, как говорится, в одночасье, вызвав тем самым недоумение и кривотолки. Всем казалось, что присутствие его на заводе необходимо: заканчивала работу комиссия народного контроля. И, как говорил Лепин, «на кое-кого покатится телега». Впрочем, мало ли катилось всяких телег: Смердов, например, убежден, что тут не обошлось без горкома. Еще бы! Заявить первому секретарю горкома, что при выпуске аппаратуры не всегда придерживаются технических условий! Узнав об этом, Лепин сказал, что он, Греков, плохой стратег. Так дела не делают. Нет, делают! Именно так и делают. Нельзя ратовать за новое и тащить за собой старые ошибки!