Владимир Топорков - Наследство

Егор замедлил шаг, подумал с горькой усмешкой: «Ещё удивятся люди – председатель, как конь пришпоренный, по улицам мчится». Теперь надо сосредоточиться. Все неприятности позади. А Лариса – тоже перебесится. Живёт припеваючи за широкими плечами мужа, как за каменной стеной, да ещё пытается свою волю диктовать. Вот уж поистине: барыня. А ты бы попробовала покрутиться, как он крутится, тогда бы такого. Лазаря запела…

Размышлял так он, но мысли эти казались ему вялыми, неубедительными. И вставала немым укором Елена. Эх, Елена, Елена, любовь горячая, что ж делать будем! Горько усмехнулся Егор на пороге конторы, долго вытирал о половик грязные ботинки, мальчишески шмыгал носом.

Хорошую неделю прожил Бобров! Даже самому удивительно, как может много сделать человек. Евгений Иванович за два дня объехал все бригады, посмотрел подготовку техники, ощупал каждый сцеп, культиватор, сеялку. Во второй бригаде бригадир не выдержал, сказал:

– Ты, Евгений Иванович, их, как девок, лапаешь. Дались они тебе?

– Дались, Миша, дались.

– Да их никто не глядел раньше…

– Врёшь ты, Михаил. Как же урожай получали хороший?

– Земля у нас щедрая. Она любого председателя в герои выведет!

– Так уж и щедрая?

– Да не хуже, чем у соседей. Всегда хлеб. Они колотятся-колотятся, а как уборка – опять «кругом шестнадцать». Вы эту присказку не знаете?

– Не знаю.

– Ну так вот, спрашивают у одного председателя, какой урожай пшеница дала. А он отвечает: «Четвертной», двадцать пять центнеров, стало быть. А рожь?» – «Двадцать семь». – «А остальные культуры?» – «Больше двадцати». Тогда у него спрашивают: «Ну, а сколько в среднем на круг получается по колхозу?» Он в затылке скребёт: «Кубыть, шестнадцать». – «Как шестнадцать?» – кричат. «А так, – отвечает председатель, – получается кругом шестнадцать». Вот такая история, Евгений Иванович.

– Весельчак ты, Мишка, – сказал Бобров, – только байку твою не пойму, куда клонит…

– Разгадка тут простая. Не на небе родились, Евгений Иванович. В наше время сколько ни получи хлеба – всё равно начальство выгребет. Вот и занижается урожайность… Себе хоть небольшой резерв создаётся.

– В нашем колхозе, – Бобров посмотрел на Мишку, – вроде такой практики нет, как считаешь?

– Правильно. У нас другая, показушная крайность. Жми, давай, чтоб показатели были лучше других. Знай наших…

Мишка посмотрел в сторону сеялок, сказал:

– Ладно, Евгений Иванович. Если просишь – мы эти сеялки по гаечке переберём. Но учти – Дунаев на эти пустяки время не тратил бы…

Ну пусть, подумал Евгений Иванович. А он – будет. Будет не из-за капризности характера, а потому, что по-другому не может, так научен. Он предложил Мишке все сеялки на площадке отрегулировать на норму высева, правильно выровнять лапы культиваторов, по правилам расставить клевцы борон.

– Хе-хе, – Мишка поскрёб в затылке, – да ты мне работу на недельку подбросил, щедрый человек…

– Не неделя, а два дня, Михаил Сергеевич, – твёрдо сказал Бобров.

– Я тебе не заводной. И ребята не заводные…

– Не сделаешь – прогоним с работы…

– Слепой сказал: «Посмотрим». Прокидаешься… такими, как я… Да и Дунаев не позволит. Он на юге не загостюет, на днях явится, как пасхальное яйцо…

– Не знаю, как Егор Васильевич посмотрит, но мы его дожидаться не будем, – Бобров чувствовал, как в голосе поплыл тугой звон, – если технику не подготовишь. Своей властью поправим.

– Круто берёшь, Бобров! На поворотах фары поломаешь…

– Что поломаю, Михаил Сергеевич, – не тебе собирать. Через два дня жди. Приедем с комиссией.

Бобров скакал по подсыхающей дороге на Воронке и думал с горькой усмешкой о том, что самое страшное зло на земле – человеческая лень, бесцельность жизни. Вот и у Мишки стало привычным всё делать кое-как, не утруждать себя хлопотами. Не даёт себе отчёта бригадир, что своей инерцией он развращает людей.

В бригаде Ивана Дрёмова Бобров остался доволен. Здесь после первой поездки многое изменилось. И самое главное – на тех злополучных сеялках катушки высевающего аппарата были заменены на новые.

– Плахов постарался, – сказал Иван, когда они обходили агрегаты.

– Как он, Плахов? – спросил Бобров.

– Не пойму я его, – сокрушённо вздохнул Иван. – Раньше первым работником был, а сейчас ходит, как в воду опущенный.

– Может быть, потому, что Дарья его болеет?

– Дашку он из больницы привёз. Только не в ней дело. Знаешь, Евгений Иванович, что заглавное в тракторе? Искра. Вот искра эта у Степана пропала.