Владимир Топорков - Наследство

Можно сказать, на любимую мозоль наступил Егор, напомнив про охоту. В молодости любил Бобров посидеть на вечерней заре в камышах с ружьём. Кажется, немудрёное занятие, а притягивает человека без остатка.

Однажды зимой в погоне за кабаном отмахал Бобров по вязкому снегу километров пятнадцать и над речным обрывом, под которым укрылся раненый зверь, стоял, покачиваясь, от усталости. Но всё-таки выследил, добил с одного выстрела. Уже темнота навалилась густая, снег запорхал мягкий, как новогодний, а впереди ещё предстояла длинная дорога домой. Бобров потроха из туши выпустил: не сделаешь этого – за ночь протухнет мясо, – снегом прикрыл добычу от птиц и лис и тронулся в обратный путь. Кажется, из последних сил тянул он в темноте на лыжах домой, непомерная тяжесть вливалась в тело, сковывала спину, ноги, шею – каждый поворот головы – мученье, но понимал Бобров: замри он на минуту, присядь, разгорячённый, на мокрый снег – и дальше ни одного шага не сделает. Только уже на окраине села не удержался – присел на прясло ограды, и в тело точно иголки впились. Но вот что странно – утром шёл на старое место за добычей и не чувствовал никакой усталости, наоборот, шаг был упругим, лёгким, как по торной дороге.

Видно, заметив его состояние, Егор сказал с хохотком:

– У тебя, Женя, всё на лице написано. Узнаю заядлого стрелка… Ну, тогда готовься…

– Да уж давно я на охоте не был…

– Чего знаешь – за плечами не носишь, – опять засмеялся Егор и добавил, как будто между прочим: – Безукладов должен приехать…

Уходил из председательского кабинета Бобров с хорошим настроением. Как-то тронуло, что Егор не обиделся на резкий разговор о судьбе тётки Степаниды, а это приглашение к охоте – своего рода визитная карточка доверия, дескать, правильно понимай жизненные ситуации, Евгений Иванович.

Ну и ладно, мысленно согласился Бобров, как-нибудь всё уладится, и с тёткой Степанидой, и с другими заботами. Время – лучший лекарь. А Степанида и у него поживёт, если, конечно, согласится старая, да и ему покойнее будет. А может быть, потом Серёжку к себе заберёт… Неужели не поймёт Люба, что нельзя ему одному, без сына?

Два дня безвыездно просидел в конторе Бобров. Надо было разобраться с различными бумагами: рабочим планом на весенний сев, технологическими картами, производственными заданиями бригад. Нудное, почти бесцельное занятие изучение этих записок. Каждый год составляются они в любом хозяйстве, а потом никто в них не заглядывает. В технологических операциях люди и сами разбираются, опытным механизаторам редко подсказывать приходится, а в экономику не очень-то вникают даже бригадиры. Почему? Привыкли так, особенно после того как колхозы на денежную оплату перевели.

Раньше в колхозах отчётное собрание проходило, как новгородское вече: шум невообразимый, кажется, и не поймёшь ничего, но стоит сказать, что у кузнеца такого-то при инвентаризации трёх подков недосчитались, ревёт зал: «Где подковы, сукин сын, объясняй собранию?» Теперь собрания идут гладко, как по накатанной колее, и не то что про подкову – трактор иной молодец осенью завалит в болото, а весной только вспомнит.

Он часто задумывается, почему произошли такие изменения в крестьянской психологии, и приходит к выводу: потому что утратил мужик интерес к тому, что производит. Хлеб, который выращивает, он потом не видит – увезут в заготзерно, молоко – на сепараторный пункт, мясо – на бойню. Не крестьянский это теперь хлеб – государственный, значит, о нём душа не болит…

Много таких размышлений у него, да и не один он, наверное, часто об этом раздумывает, только равнодушие, как головня, всё сильнее поражает хлебороба, вроде имеет он дело не с живым существом, именуемым землёй, а с какой-то чугунной клин-бабой, которой разбивают зимой морозную почву. Равнодушие это округлым, не заработанным порой рублём продиктовано, все это знают, но ломать устоявшееся не спешат. А зачем? Так легче живётся…

Даже здесь, в «Восходе», колхозе вроде передовом, звонком, а тоже главный измеритель – вал. В производственных заданиях – тонны, гектары, центнеры, и почти нигде – рубль. Надо обязательно об этом поговорить с Егором, с экономистами. Иначе за деревьями леса не увидишь, главную цель хозяйствования – прибыль, рентабельность. Бобров усмехнулся про себя а может, он ретиво начинает, наверняка обо всём Дунаев знает.

А вот цифрами овладеть надо. Для всевозможных комиссий. По опыту знает: как в поле выйдут – поедут комиссии различные. Вот тогда берегись, держи оборону! Бумаги, о которых производственники редко вспоминают, этим комиссиям только успевай показывай, и о твоей работе, агроном, они по этим шпаргалкам судить будут. Вроде смешно получается, да только тут не до смеха.