Владимир Топорков - Наследство

– За Боброва давай!..

Фокин назвал первой всё-таки фамилию Стрекалова, однако, увидев лишь несколько робко поднятых рук, не стал даже их считать, предложил голосовать за Боброва. И когда взметнулся лес рук, он первым захлопал в ладоши, приглашая Боброва на сцену. Сунул потную ладонь Дунаев, зло пробурчал: «Повезло тебе, Бобров…»

Около дома Евгений Иванович остановился, предложил Степану:

– Зайдём?

– Нет, Женя, в другой раз. Тебе сейчас с семьёй побыть надо.

– Ладно, тогда один вопрос: а Степан Плахов, случаем, не желает вернуться в колхоз?

– Хоть завтра!

– Тогда жду.

Подошёл дядя Гриша Культя, дребезжащим голоском пропел:

– Ну, что я говорил, а? Победили мы или нет? По закону с тебя, Евгений Иваныч, большой магарыч причитается… Да уж ладно, по-соседски простим. А может, ты и в соседях теперь не останешься, в председательский дом переедешь?

– Мне и здесь хорошо, – улыбнулся Бобров, в самом деле почувствовав, как стало вдруг легко и покойно на душе.

– Ну и правильно! – подхватил дядя Гриша. – Ведь родной дом всё-таки. Он как печка, и греет, и ласкает…

Бобров распрощался с мужиками и легко, как мальчишка, взбежал на крыльцо.

Утром Кудрявцев принёс Безукладову толстый московский журнал, раскрыл на заложенной странице, предложил:

– Прочтите.

Сергей Прокофьевич бегло глянул на заголовок «В защиту русского чернозёма», пролистал страницы и, увидев в конце подписи, недовольно крякнул и углубился в чтение.

А было у статьи три автора: Н. Белов, Н. Артюхин, Е. Бобров. Знакомые все лица, как сказал бы классик!

Безукладов читал и невольно замечал, что, в отличие от той, первой бобровской статьи эта была более отточенной, аргументированной, чётче била в цель. И главное – факты, убийственные факты разбазаривания земли, падения плодородия, потерь от ветровой и водной эрозии, бездеятельности колхозов и совхозов в этом направлении.

Секретарь стиснул кулаки: ничего себе подарочек области! А разве в других местах не так? Так, но там подобных стрикулистов нет, все помалкивают, не трезвонят в набат, не выдумывают громких заголовков. Да разве в одной их области земля в колокола бухает? Если бы так было, тогда… было бы всё нормально.

Безукладов просто кипел: ведь беседовал же он с Бобровым, и с Артюхиным был разговор на парткоме. Ан нет, неймётся людям, на волне критикантства решили создать себе авторитет страдальцев-великомучеников.

И чем дальше думал Безукладов, тем сильнее наливалась голова тяжестью, которая вызывала и раздражение, и холод, и незнакомую прежде боль. Он закончил читать, посмотрел на Кудрявцева, и тот торопливо спросил:

– Что будем делать? На бюро готовить вопрос?

– Да не лотошись ты, Кудрявцев, – оборвал Безукладов подчинённого. – Тут надо всё обмозговать. А может, и вообще не заметить эту статью? Ведь не в партийном издании опубликована, и никто с нас ответа не потребует. А в писательском журнале можно всякую муть печатать, там действуют по старому принципу: писатель пописывает, читатель почитывает…

– Верно, Сергей Прокофьевич, ох, верно! – воскликнул Кудрявцев.

– Сам знаю, – усмехнулся секретарь. – А вот авторов, авторов следовало бы заметить. Надо подсказать парткому института ещё раз вернуться к Артюхину. Видно, тот разговор не на пользу пошёл…

– Подскажем, Сергей Прокофьевич, подскажем! – протараторил Кудрявцев. И добавил озабоченно: – Должен сообщить вам ещё одну неприятную новость – в Осиновом Кусту вчера председателем колхоза избрали Боброва…

– Что?!

– Заупрямились колхозники. Присутствовал второй секретарь Фокин, да, видимо, растерялся. А самое главное…

– Дунаев на собрании был? – перебил Безукладов.

– Вот я как раз и хотел об этом. Похоже, пошатнулся авторитет Егора Васильевича, люди его не послушались…

– Ну, это вы бросьте, – Безукладов замотал головой. – Дунаев мужик деловой. Скорее всего, просто недоразумение вышло. А Бобров… Ну что же, его надо теперь в руках держать. А Фокина наказать следует, чтоб сопли не распускал, понятно?

– Понятно, Сергей Прокофьевич. – Кудрявцев поднялся, заспешил к выходу: кажись, обошлось без разноса, хоть и неприятные вести он доставил с утра.

Уже у порога Безукладов окликнул подчинённого:

– Так вы не забудьте, о чём я сказал. Нельзя допустить, чтобы Бобров в колхозе самоуправничал!..

– Конечно-конечно! – И Кудрявцев скрылся за дверью. Вроде пронесло!