Владимир Топорков - Седина в голову

Они заехали на центральную усадьбу совхоза «Заря», своё пограничное хозяйство, где Коробейников предложил гостям позавтракать, и его спутники это восприняли с ликованием. Наверное, предшествующая ночь была у гостей бурной, с застольем, а в головах бродило от выпитого, от бессонницы, и когда Коробейников предложил выпить, гости почти с ликованием уселись за стол, загремели рюмками, зазвучали тосты. Много раз в жизни доводилось Михаилу Петровичу бывать в подобных компаниях, вначале чинных, а потом, когда заблестят глаза у мужиков, оживлённых и развязных. Великий писатель поначалу отказывался от предложенного коньяка – ему, видите ли, нельзя потреблять зелье, как-никак два инфаркта, но спутница, оказавшаяся провинциальной поэтессой (Михаил Петрович вспомнил, что несколько её стишат он читал в областной газете), бесцеремонно подталкивала гостя, впивалась в него каким-то обожающим взглядом, просила:

– Игорь Маркович, только одну рюмочку, только одну рюмочку!

Просили и другие, уже завеселевшие и, наконец, Игорь Маркович не выдержал, как-то лихо опрокинул рюмку болгарского коньяка, и Коробейников даже начал переживать: а вдруг что-нибудь непредвиденное случится с гостем, чем чёрт не шутит! Отвечать в подобных случаях придётся ему, организатору этого застолья.

Но, видать, зря волновался Михаил Петрович: следующий тост произнёс уже сам гость, что-то доброе говорил про крестьян, чьим трудом живёт отечество. Вспомнил гость и свою мать, которая любила курить, а ей курево вредно, запретили врачи, как и ему выпивать, но, слава богу, и мать, и он живут и здравствуют. Вот за здоровье, за благополучие родителей и предложил выпить гость и сам первый опять выпил до дна.

Завтрак затянулся, и когда они вышли на улицу, солнце разогрело, разморило природу, потянул горячий ветер и, наверное, от выпитого, от этого зноя замутило взор. Михаил Петрович повёл гостей по посёлку, ему взбрела в голову идея показать новый посёлок совхоза, его маленькую гордость, где сообща, все районные организации, строили коттеджи для селян, пытаясь хоть этим задержать людей в деревне. И ещё одну цель преследовал Коробейников – в этом до тошноты тепле быстро перегорит выпитое, изойдёт потом.

Игорь Маркович шагал рядом, рассказывал, как недавно их, группу столичных писателей, повезли в Подмосковье, где по прихоти партийных властей строили экспериментальный посёлок, но делали всё для показухи, даже элементарные швы в панелях зияли дырками. Коробейников кивал головой, ему ох как понятно было показушное рвение, на своём веку он насмотрелся на это и, что называется, за глаза. Сколько самых необычных проектов и прожектов рождалось в горячих головах столичных и областных начальников, только в жизни они не приживались, не попадали в благодатную почву, засыхали, как засыхает бурьян на пустырях.

Дома, построенные на две семьи, московскому гостю понравились, он не скрывал восхищения, осматривал их, и всё спрашивал:

– А жильцы будут в них?

Оттенок злости появился у Коробейникова – да что они здесь, авантюристы что ли, ведь не для показухи делают, а для конкретных людей, вон уже в палисадниках деревца и цветы посажены, люди ждут эти квартиры. Гость удовлетворённо кивал головой, а когда Коробейников, немного смущённый, сказал, что, конечно, наверное, эти дома отличаются от подмосковных и качеством, и отделкой, Игорь Маркович успокаивающе сказал:

– Да не переживайте вы, Михаил Петрович, главное – прочно делаете, на век, это приятно.

Спутники удовлетворённо кивали головами, подобострастно поддакивали, а поэтесса, крутившаяся около Игоря Марковича, пообещала написать об этом стихи, такие, чтоб за душу брали.

Потом они снова уселись в автобус и поехали по старой московской дороге, мимо мелких деревень, наверняка запомнивших и Пушкина, который здесь ехал на Кавказ и запечатлел эти места в своём «Путешествии в Эрзрум», и других знаменитых путников. Какой-то прилив энергии вселился и в Коробейникова, и он, проезжая мимо Огнёвки, начал говорить о Бунине. Именно в их районе, в недальном хуторе Бутырки, прошло его детство:

– Помните «Суходол»? – воскликнул Михаил Петрович. – А рядом Озёрки, Васильевское, где написаны знаменитые «Антоновские яблоки», и вот эта Огнёвка, где жил брат Бунина Юлий Алексеевич, и куда потом из Москвы или Полтавы приезжал погостить знаменитый писатель?

Гость восхитился, наверное, почувствовал себя очищенным, посвежевшим и начал с восторгом говорить о бунинской героине Параше, что жила как раз недалеко вот от этого разлива ржи – в Баевке.