Мария Свешникова - М7

Непонимание. Мелочи. Сейчас можно было бы пойти на компромисс или просто смириться, но тогда ― только страдать.

Жизнь подарила ей многое в итоге ― любящего отца, социальный статус, красивую одежду ― она могла позволить себе то, о чем сверстники лишь мечтали. Кати в юности душу дьяволу бы продала за шанс хоть неделю пожить в ее шкуре, Сабина ― за то, чтобы стать женщиной.

Стать женщиной по любви. А не просто с итальянцем во время отдыха на Сицилии, как это случилось, когда ей было уже двадцать два. Первая попытка потерять девственность не увенчалась успехом и оставила глубокую занозу в и без того исполосованном сердечке.

Студенческой компанией Сабина любила ездить в дом отдыха «Колонтаево». Старая усадьба без архитектурных изысков, в советские времена больница, потом санаторий, в девяностые, при новых владельцах, обзавелась несколькими пристроенными корпусами, и вот он ― рай для грибников и рыбаков среднего класса.

Институтские друзья Сабины в основном брали самые простые номера ― за тысячу рублей с носа можно было на сутки получить трехразовое питание (не самое поганое, надо заметить), кровать с несильно выпирающими пружинами, правда, одноместную. Мышино-серое ковровое покрытие, светлые совковые обои с почти невидимым человеческому пьяному взору узором, старый телевизор «Хитачи» и вид на столовую.

В начале апреля отдыхающих практически не было, и удавалось провести третьего в двухместный номер. Конечно, приходилось потесниться ― но в тесноте, да не в обиде.

Они уезжали в пятницу сразу после учебы и возвращались под вечер воскресного дня ― по самым пробкам на М7.

Все делились перед выездом на группки по три-четыре человека, некоторые отправлялись с Курского вокзала на электричке до станции «Электроугли». Девушек периодически отвозил водитель Сабининого отца, а ребята грузились в старый зеленый «Фольксваген» Димки ― ему папа отдал машину на совершеннолетие. По тем временам рулить в восемнадцать лет считалось «круто и почетно» и сильно прибавляло Димке козырных карт в глазах общества. Он с затуманенным от взрослости взглядом давил педаль в пол и гнал в ритме попутного ветра. Пятница обещала стать жаркой и веселой, одногруппники скинулись по пятьсот рублей на выпивку, ребята заехали в дешевый гипермаркет и закупились водкой, пивом, отечественным вином в пластиковых пакетах. Девушки отдельно сбросились себе на мартини. А Сабина и вовсе стащила из домашнего бара сливочный ликер и бутылку вина, обычно никто не замечал подобной пропажи.

Сабине порой становилось стыдно за свой откровенный выпендреж, ведь она всегда снимала самый дорогой номер в подмосковных пансионатах, ведь иными она брезговала.

Да и просторный номер с телевизором, диваном и полноценной ванной комнатой давал определенную гарантию, что после полуночи «избранные» переберутся к ней, а некоторые даже уснут ― рядом.

Ленка иногда делила с Сабиной затраты ― она тоже предпочитала спать на широкой удобной кровати, и если у нее не было планов ночевать с кем-то мужского пола в темную пьяную ночь, то с радостью и удовольствием составляла Сабине компанию ― перед сном они вместе чистили зубы, засекая на часах три минуты, как советовал стоматолог, делали девчачьи записи в красочных записных книжках и зачитывали друг другу вслух гороскоп из толстого глянцевого журнала. Разглядывали «идеальный мир» на его страницах: перелистывали одну мечту за другой, фантазировали, помещали себя в придуманные интерьеры и обстоятельства, принюхивались к прохладным глянцевым листам, вырезали фотографии холеных гомосексуалистов с измазанным маслом прессом и вклеивали себе в дневники.

Сабине последнее время нравился Димка, она даже ездила к бабке под Владимир, заговаривала сандаловое масло, мазала запястья, подсыпала приворотный порошок ему в стакан с колой. Но вопреки всем старанием, Димка встречался третий год с одной и той же девушкой ― Викой, она училась на дизайнера интерьеров в какой-то шараге, но все выходные кряду проводила именно с компанией Димки. А когда, имея свои планы и виды, она оставляла его наедине с институтскими соблазнами, он вроде как не изменял.

Этой апрельской ночью все было иначе. Сабинины щеки горели румянцем в тон бело-красной клетчатой рубашке, а улыбка не сходила с лица ― Димка был один, без своей извечной пассии. Сначала все толпой ушли в лес. Взяв напрокат мангал, жарили сосиски, пили водку и играли в «семерочку». Все по кругу должны были говорить «один», «два», «три», «четыре», когда дело доходило до «семи» и чисел, содержащих семерку или кратных ей, круг разворачивался в обратную сторону, и тот, кто неправильно называл число или не замечал, что очередь двигалась в другом направлении, выпивал стопку. И игра начиналась с самого начала ― «раз», «два», «три», «четыре»...