Алекс Тарн - Одинокий жнец на желтом пшеничном поле

Последовал новый взрыв хохота. Толстозадая буфетчица в переднике и кружевной наколке над роскошным пергидрольным перманентом шлепнула ладонью по стойке и закричала на них через зал:

— Эй, молодежь! А ну перестали! Вот как вызову, честное слово, вызову! Сидите тут зря, ничего не берете, один убыток с вас, честное слово!

Помимо передника и наколки буфетчица носила звучное имя «Муза» и была известна тем, что осведомительствовала за так, из гражданственных побуждений. Признавая справедливость хозяйкиных притязаний, Джек закивал и поднял в воздух обе руки:

— Сейчас, Музонька, сейчас, девонька… жди гонца! — он наклонился к столу. — Ребята, надо что-то взять. Неудобно. Ей ведь тоже план гнать. Толя…

— Ага, — сказал Анатолий, вставая. — Я возьму. Я и Леше обещал, так что…

Он подошел к стойке и попросил бутылку рислинга. Орудуя штопором, Муза неодобрительно покачала головой.

— Вот ведь бесстыжие… опять мальца обирают… ты бы, Толя, хоть раз отказался, что ли…

Анатолий хотел сказать, что он уже на втором курсе, а вовсе никакой не малец, и вообще вполне может распорядиться своими деньгами сам, без посторонних советов, но вовремя передумал, а то вышло бы совсем уж по-детски. Зато за столом бутылка была встречена восторженно.

— Зачем ты так? — сказал Джек с фальшивым сожалением. — Хватило бы и двухсот грамм на всех.

— Ничего, вчера мне как раз долг вернули, — соврал Анатолий. — Гулять так гулять.

Он вскинул глаза к насмешливым огонькам Риты, и тут же отвел взгляд.

— Ты, говорят, прямо с выставки… долго стоял? — спросила Ирка, закуривая.

— Три часа. Но оно того стоило! — он приостановился, словно проверяя себя. Возможно, это прозвучало чересчур вызывающе? Или слишком восторженно? Анатолий кашлянул в кулак и немного убавил чувства. — Я его очень люблю, с детства. Моя мама…

— Вот скажи, Федька, — перебил его Леша. Леша всегда говорил тихо и ровно, но все в этой компании немедленно смолкали, стоило ему только открыть рот. — Мы к тебе как к эксперту. Помнишь эту картину со жнецом на пшеничном поле? Наш юный друг полагает, что она необыкновенно радостна, полна восхищения жизнью и надеждой. Что желтый цвет, цвет солнца, которого там так много, является тому неоспоримым доказательством.

Он замолчал, поднес к губам стакан и начал пить мелкими смакующими глотками.

— Конечно, так, Толенька, — вмешалась Ирка, ласково беря Анатолия под руку. — Ты совершенно прав. Желтый цвет — цвет надежды, радости и счастья. Даже больше того — это цвет совершенства, связи неба с землей. Недаром китайские императоры носили желтую одежду. А вот я еще что знаю: многие дальтоники, которые не видят никаких цветов, видят желтый. Джек, скажи! Ты у нас тут за художника.

— Правильно, Ируня, — поддержал ее Джек. — Желтый на Востоке — божественный цвет. А как художник, Толя, я тебе вот что скажу: если бы желтая краска не была такой проблематичной, то ее бы и использовали чаще. Если делать ее на базе свинца, то получается ядовитая. Хромовая — нестойкая. Разве что из шафрана, но шафран ужасно дорог. Короче, лучше не связываться. Так что твой кумир тут особенный. Таких морей желтизны, как у него, пожалуй, больше нигде и не сыщешь. Кстати, какие краски он использовал, кто-нибудь знает? На шафран-то у него определенно денег не было. Может, индийскую желть? Тогда продавалась такая. Сейчас-то она уже под запретом.

— Под запретом? Почему?

— А хрен ее знает. Федька, расскажи, что ты молчишь, как немой партизан?

— Да вы же слова вставить не даете, — спокойно отвечал тщедушный белобрысый Федька. — Индийскую желть получали из мочи больных коров. Была превосходная краска, дешевая, стойкая и безопасная. Но потом выяснилось, что коровы болели не просто так: производители скармливали им какие-то гадкие листья. Вот вам и запрет.

— Гады! — с чувством сказала Ирка.

Федька повернулся к Анатолию.

— Что же касается «Жнеца», то он описывается как олицетворение смерти.

— Ну да… — недоверчиво протянула Ирка. — Какая там смерть?

— Жнец — это смерть, выкашивающая человечество, — Федька развел руками. — И это не я утверждаю, а сам автор — в письмах к своему брату, так что из песни слова не выкинешь.

Леша перевел взгляд со стакана на Анатолия, как будто говоря: «Вот видишь?»

— Да, это известно, — нетерпеливо сказал Анатолий, пожимая плечами. — Но мало ли как художник объясняет свои картины? Часто он только повторяет слова ученых критиков, которые вбивают ему в голову всякую чушь. Джек, разве не так?