Джоди Пиколт - Хрупкая душа

— Не смей, — сказала я.

— Ну, если я не напишу об этом, сочинение у меня будет совсем короткое.

— Мы еще можем повеселиться, — заметила я. — Заедем в Мемфис, в Грейсленд… или в Вашингтон…

— Или просто поедем домой и забудем обо всем, — буркнул Шон.

Я украдкой взглянула на него. В темноте зеленый отсвет от приборной панели ложился маской ему на глаза.

— А может, посмотрим Белый дом? — воодушевившись, предложила Амелия.

Я представила, как жарко и влажно сейчас в Вашингтоне. Живо нарисовала картину, как мы тащим тебя на закорках по лестнице, ведущей к Музею космонавтики. За окном черная лента дороги разворачивалась без конца и края, и мы никак за ней не поспевали.

— Папа прав, — сказала я.

Когда мы наконец добрались до дома, вести о случившемся уже распространились по округе. На кухонной стойке меня ожидала записка от Пайпер — список всех наших знакомых, которые принесли нам запеканки. Всю эту снедь Пайпер сложила в холодильник и оценила по пятибалльной шкале: пять — есть незамедлительно, три — вкусней, чем консервированная лапша, один — чревато кишечными инфекциями. Благодаря тебе я давно поняла, что люди предпочитают помогать не личным участием, а домашней выпечкой. Вручаешь блюдо — и всё, дело сделано. И душевных сил не потратил, и совесть чиста. Еда — это валюта взаимовыручки.

У меня постоянно спрашивают, как я, но на самом деле никому это не интересно. Люди смотрят на твои гипсовые повязки — то защитного цвета, то ярко-розового, то флуоресцентного оранжевого. Смотрят, как я разгружаю багажник машины и собираю твои ходунки с резиновыми набалдашниками на концах, чтобы мы могли кое-как проковылять по тротуару, пока их дети качаются на турниках, играют в выбивного и занимаются прочей детской ерундой, от которой твои кости разбились бы вдребезги. Они улыбаются мне, потому что блюдут вежливость и политкорректность, но сами в этот момент думают об одном: «Слава богу! Слава богу, что она, а не я!»

Твой отец говорит, что я несправедлива к ним. Что некоторые люди действительно хотят нам помочь. А я отвечаю: если бы они действительно хотели нам помочь, то не приносили бы запеканки с макаронами. Вместо этого они бы повели Амелию на каток или собирать яблоки в саду, потому что она нигде не бывает. Или почистили бы желоба в нашем доме, которые вечно забиты палой листвой после грозы. А если бы им вздумалось стать настоящими героями, они могли бы позвонить в страховую компанию и часа четыре поспорить об оплате счетов, чтобы мне этого делать не пришлось.

Шон не понимает, что большинство людей, предлагающих помочь, заботятся не о нас, а о себе. И я, если честно, не виню их в этом. Это такое суеверие: если поможешь семье, попавшей в беду… если бросишь щепотку соли через плечо… если не будешь наступать на трещины в тротуаре, то станешь неуязвимым. И тебе, возможно, удастся убедить себя, что с тобой ничего подобного случиться не могло.

Только не подумай, что я жалуюсь. Люди смотрят на меня и думают: «Вот бедняга, родила увечного ребенка». А я, глядя на тебя, вижу девочку, которая к трем годам уже знала наизусть «Богемскую рапсодию» группы Queen. Девочку, которая забирается ко мне в постель во время грозы, но не потому, что боится, а потому что я боюсь. Девочку, чей смех всегда вибрирует в глубинах моего тела, словно камертон. Я никогда не мечтала о здоровом ребенке, ведь тогда этот ребенок не был бы тобой.

На следующее утро я пять часов проговорила по телефону со страховой компанией. Наш полис не покрывает вызовов «скорой помощи», однако из той больницы во Флориде пациента в кокситной повязке на другом транспорте не выпустили бы. Замкнутый круг, да, но понимала это только я, а потому наш разговор напоминал театр абсурда.

— Позвольте уточнить, — сказала я уже четвертому начальнику за день, — вы говорите, что я не обязана была вызывать «скорую», и, следовательно, страховка вызов не покроет?

— Совершенно верно, мэм.

Ты в это время лежала на диване и разрисовывала гипс фломастерами, голову тебе подпирала груда подушек.

— А что мне, по-вашему, оставалось делать?

— Судя по всему, вы могли оставить пациента в больнице.

— Но вы же понимаете, что гипс снимут только через несколько месяцев. Вы предлагаете мне все это время держать дочь в больнице?

— Нет, мэм. До тех пор, пока не подыщете альтернативный вид транспорта.

— Но единственный транспорт, на котором можно покинуть здание больницы, это карета «скорой помощи»! Такие у них правила! — Твоя нога уже напоминала фруктовый леденец. — Ваша страховка покроет дополнительное время в больнице?