Олег Рябов - КОГИз. Записки на полях эпохи

Сидели, усталые, на прибрежном песочке, гадая, что лучше: на веслах перебираться через успокоившуюся реку на родной гористый берег или засветло поставить палатку здесь, хотя вся одежда была такой мокрой, что даже мысль о палатке не грела.

В этот момент внезапно установившуюся над рекой тишину нарушил громкий рваный и надсадный рев двух «Вихрей», стоявших на одном транце глиссирующего на полуредане катера, который несся, разрывая небольшие волны, вдоль песчаных кос. Из катера над всем простором Волги, заглушая рев «Вихрей», разносились два громких возбужденных веселых голоса, которые пытались перекричать и моторы, и друг друга, и саму природу… На реке их голоса узнавали многие: это были братья Андрей и Сергей, профессора и доктора физматнаук и дети также профессоров университета и докторов физматнаук. Все у них в семье были чуть-чуть глуховатые и поэтому говорили громче принятого, а часто просто орали, возбуждая таким разговором не только себя, но и окружающих, заражая специфическим своим оптимизмом.

Одиноко покачивалась на отмели великовражка, так же устало и отрешенно сидели чуть поодаль друг от друга наши усталые герои. Генка думал: не похвастаться ли отцу, а точнее, не поделиться ли с ним необычной просьбой сельчан, но понимал, что напряжение последних суток не позволит отцу правильно оценить случившееся и не вызовет никаких эмоций. Надо подождать! Вот тут-то и затихли «Вихри», сбросившие обороты до холостого хода, и над рекой раздалось радостное:

– А вот и наши друзья…

– С охоты, с рыбалки, с добычей…

– Думают, как скрыть следы браконьерства.

Узнав о неприятностях, постигших рыбаков-туристов, братья на полтона снизили громкость и тут же все решили.

– Бензин украл шкипер. Мы его знаем, и знаем как жулика.

– Ночевать будете у нас на даче, в Трехречье.

– Мамка рада будет. Приготовит обкомовскую индюшку.

– Папка любит беседы беседовать с Геннадием о старинных книгах. Ему тоже будет сегодня праздник.

Все у братьев решалось быстро и надежно. Зацепив великов-ражку на буксир и врубив свои «Вихри» на небольшие обороты, они уверенно потянули ее внатяг через реку, на гористый берег, в сторону Кадниц, обозначившихся на светлом горизонте полуразрушенной колокольней. Когда караван пробирался узкой протокой между кадницкими островами в Кудьму, уже совсем стемнело, хотя было видно, как задираются широкие листья кувшинок, подымаясь на бегущую за кормой волну.

На лодочной станции турбазы «Росторгмонтажа» братьев ждал и уважительно встречал сторож-лодочник в белой панаме:

– О, да вы с гостями?

– Не в службу, а в дружбу: зацепи лодки и перетаскай все из них к нам в сараюшку. А мы пойдем разогревать гостей. Похоже, им уже совсем нехорошо.

Вечер выдался тихим и теплым, таким, ради которых стоит жить в конце августа в средней полосе. Вчерашняя ночь с бурей и снеговым зарядом казалась кошмарным сном. Сидели долго – на большой открытой террасе за огромным, царских времен, дубовым купеческим столом – и ели жареных щурят и индюшку, тушенную в капусте и яблоках. Уток щипать и потрошить никому не хотелось. Пили спирт-ректификат, настоянный на крыжовнике – сорока градусов; и на калине – шестидесяти. А также пили чай с яблочным вареньем. Из настоящего пузатого самовара, растопленного сосновыми шишками.

Беседа сразу развалилась на такие разные направления, что собрать ее воедино было уже невозможно. Братья увлеченно и задорно обсуждали возможность посадить на скамью подсудимых авторов «Золотого ключика», «Старика Хоттабыча» и «Волшебника Изумрудного города» в случае подписания нашей страной Женевских соглашений по авторскому праву. Плагиат во всех трех случаях был очевиден, но вот глубина вины зависела и от таланта автора, и от тиражей книг, и, естественно, от наглости и беззастенчивости издательств.

Генкин отец жаловался хозяйке дома на сложности и тонкости придворной обкомовской жизни.

– Все происходит в рамках закона, здравого смысла и демократии, а результат алогичен и вредоносен. На выборах, при закрытом тайном голосовании, в бюро обкома ни Угодчиков, ректор университета, ни Лезин, ректор политеха, ни ряд других уважаемых людей, с которыми надо советоваться и которые могут помочь своим авторитетом, не получат ни одного «черного шара», то есть «против». А Сергей Васильевич Ефимов, зав. промышленным отделом, который будет тянуть всю работу: выбивать в Москве деньги, штаты, приглашать новых людей, давать им квартиры, ломая утвержденную самим обкомом очередь, объяснять генералам из Минобороны, почему надо так, а не эдак, и пить с ними водку; так вот, Сергей Васильевич «черных шаров» нахватает больше половины, потому что врагов у него море, как у любого деятельного человека. Врагов нет только у табурета. И будет Сергей Васильевич сидеть на заседаниях бюро обкома в качестве приглашенного и без права голоса. На Западе давно отказались от этой гнилой демократии и двигаются вперед по законам целесообразности, а не лояльности.