Наталия Слюсарева - Мой отец генерал (сборник)

У международников была своя небольшая комнатка, как кают-компания, где на письменных столах дружили между собой разноцветные вымпелы, сувениры из братских стран, куда они наезжали делиться опытом. Они писали об успехах международного профсоюзного движения, будучи сами всегда в приподнятом настроении. В шкафчике их «каюты» между справочниками всевозможных движений всегда был запрятан «дружелюбный» коньячок, подарок болгарских или венгерских профсоюзов. Когда долго не предвиделось командировок, в угол шкафчика скромно задвигали армянский коньяк, очень качественный в ту пору.

В редакции надо мной взяла шефство девушка из отдела напротив, это был уже серьезный отдел – то ли сельского хозяйства, то ли некоей отрасли, а то и всей промышленности сразу. Звали ее Тая. С глазами цвета лесных ягод, которые попадаются счастливчикам, рожденным на Дону или в Ирландии, Тая была казачкой. Она приоткрывала дверь в наш отдел писем и просила у Тамары Георгиевны, начальницы отдела, добрейшей тетушки, постоянно державшей на коленях под столом свой приработок – почту других редакций – и оттого вздрагивающей на каждую приоткрывающу юся дверь, позволения, чтобы я вышла в коридор. Все это время смотрела на меня своими веселыми, блестящими глазами и улыбалась. В коридоре мы курили, посмеиваясь, перебирая приглашения на вечер. Она шила мне сарафаны, кормила мясом, запеченным в глиняных горшочках, у себя дома и давала читать неизвестную книжку своего мужа «Школа для дураков», который, кажется, в том же году, да, точно, осенью того же года выехал за рубеж. Когда я прочитала эту тоненькую книжку в мягкой обложке, которая лежала у нее в тумбочке, я влюбилась в ее уехавшего мужа. И кажется, на всю жизнь. Хорошо, что он уехал. Она оставляла на меня свою маленькую дочь, когда бегала на свидания, учила какой-то женской премудрости. Пожалуй, вся история на несколько лет.

Я уверенно ходила на работу в редакцию, часто пешком, по Первой Мещанской до пересечения с Садовым кольцом, после еще немного пройти, свернуть на бульвар и на Мясницкой под арку, прямо во двор редакции. Я летела на весенний день субботника двадцать второго апреля, когда отмывалась вся редакция, никаких версток, планерок, вычиток, макета, а только двери, стекла, полы, шкафы – отмыть деревянных друзей под репродуктор, под Магомаева, под Лещенко. «И на Марсе будут яблони цвести». Субботник следовало отметить у кого-нибудь дома, как полагается, подвести под общий знаменатель. И у кого, как не у моей хлебосольной подруги. Я ликовала. Отмыть! Вечером я смогу погладить незаметно тумбочку. В стране набухала капель оттепели. Мы просто заливались вермутами на работе, и в самые холодные дни штат редакции напряженно прямо шагал по коридору с красными носами отнюдь не от мороза. Так и вижу одного нашего собкора, маленького, светлого, в волнистых кудрях а-ля Есенин. Его волосы имели особенность «становиться навытяжку», когда он поддавал. И бывало, когда он продвигался по коридору почти на ощупь, с торчащими дыбом волосами, мы примерно знали, сколько он уже принял и каких марок. Оттепель была в батареях и на лицах.

Так как я разносила письма по отделам, то и отделы, в свою очередь, частенько просили меня принести им с Мясницкой бандероли в виде бутылок.

– Ты, Кука (так меня прозвали, думаю, за мою абсолютную безмятежность), – наставлял меня сотрудник отдела сельского хозяйства без десяти одиннадцать утра, – возьмешь в магазине напротив, у которого три ступеньки вниз, две бутылки водки.

Тут голос второго сотрудника перебивал пожелание первого:

– Что ты ей водку... Сам возьмешь потом... Нет, возьми нам две бутылки портвейна.

– Евгений Михайлович, я уже для нас, «для писем», беру в магазине с тремя ступеньками вверх бутылку шампанского, две бутылки вина – для теоретиков и коньяк для девочек-машинисток. Мне тяжело будет столько вам нести.

– Ладно, бери одну. Но запомни, наш портвейн – только в магазине со ступеньками вниз. И давай, Кука, не мешкай. Уже одиннадцать. Мы тебя ждем.

– А колбасы, сыра на закуску? Я все равно беру.

– Не надо. У нас яблоки есть. Давай, главное помни, мы тебя ждем... Петрович, пойди пока сполосни стаканы...

Немаловажным знаком моей дружбы с девушкой из соседнего отдела было то, что мы легко могли перехватить друг у друга некоторую сумму денег до получки.

Вступали мы тогда, как все уже говорили вокруг, в эпоху «от каждого по труду и способностям, каждому – по потребностям». По труду я честно старалась, но вот потребности неизменно оставались почему-то неудовлетворенными. Потребностей, сознаюсь, было немало. В них входили: пара джинсов голубых, лучше две пары, «Wrangler» или «Levi`s», других марок я не знала, сапожки итальянские, одни замшевые, а другие на зиму или, наоборот, первые – но всегда итальянские – осенние, а вторые замшевые на зиму, пальто демисезонное длинное со шлицей одно, можно на шесть-семь сезонов. Ну, и по мелочам – кофточки на работу, косметика польская.