Сирил Коллар - Дикие ночи

Я смотрю на Мими и говорю ему:

— Возвращайся домой, Эльза ждет тебя, потом будет слишком поздно. — Он тяжело поднимается и исчезает в темном коридоре.

На следующий день мне звонит Лора. Эльза сказала ей, что Мими провел со мной часть ночи, и она уверена, что между нами что-то произошло. Я отвечаю, что мог бы вчера заняться любовью с Мими, но не сделал этого и отправил его домой, к Эльзе, но Лора отказывается верить:

— Я хотела спасти тебя от того зла, в котором ты живешь, но ты слишком развращен, ты порочен и таким останешься на всю жизнь. Ты берешь людей, когда сам этого хочешь, а потом выбрасываешь, нельзя быть любимым, если живешь подобным образом! Ты проиграл свою жизнь, ну так и оставайся один со своими грязными, мерзкими делишками, со своими отвратительными типами, которые будут трахать тебя, а ты их — время от времени. Даже испытывая это дикое желание — трахаться с мужиками, — ты можешь преодолеть его, если захочешь. Я решила сделать следующее: я заставлю себя перестать хотеть тебя. Я добьюсь этого, может быть, это будет тяжело, займет много времени, но я так больше жить не буду… Я надеюсь, ты еще будешь жив и увидишь, как я изменилась!

Я пью чай. У меня в голове звучат последние слова песни Марка Ожере «Приговоренный к смерти»:

Я слышу, как в дверях поворачивается ключ. Поднимаю глаза и вижу перед собой Сэми со старой мотоциклетной каской в руках. Он сегодня не ночевал дома.

— Я пришел за вещами, уезжаю в Нормандию.

— У тебя мотоцикл?

— Выгляни на улицу.

Я иду в гостиную, открываю окно и вижу «харлей», припаркованный у тротуара.

— Это что, въездная виза к алхимикам?

— Он такой красивый.

— Откуда у тебя деньги на машину?

— Нашел…

— Послушай, ты ведь четыре месяца не платил свою долю за квартиру.

Лицо Сэми каменеет, и у меня мелькает мгновенная мысль: «Лицо убийцы».

Он запихивает вещи в рюкзак, выходит в коридор, толкнув меня.

— Когда ты вернешься?

— Не знаю, мы встречаемся в замке, а потом отправимся на конгресс алхимиков в Бельгию. — Хлопает входная дверь.

Я вхожу в комнату Сэми и роюсь в его вещах. В конце концов нахожу снимок замка алхимиков: бритоголовые молодцы тренируются в стрельбе по манекенам, играют в войну. Я узнаю на фотографии Сэми и Пьера, потом одного тренера по регби.

Я нахожу книгу под названием «Братья Гелиополиса» некоего Пьера Атона, мешающего хирургические указания Великого Герметического Действа с прелестными фантазиями: новые крестовые походы Запада против ислама и фанатиков-мусульман, недопущение культурного смешения, сексуального смешения рас, вечная война до полного уничтожения прессы, коммунистов, франкмасонов и других сект.

Через два дня Сэми возвращается совершенно преображенным. Он утратил всю свою прежнюю дерзость. Я спрашиваю, что он делал в Бельгии, но он не отвечает. Бросив рюкзак в своей комнате, говорит, что идет к Марианне. Мне кажется, что он отправляется к ней, чтобы исчезнуть между ее ног, утонуть в лоне. В коридоре, нажав на кнопку вызова лифта, Сэми поворачивает ко мне голову и говорит:

— Если услышишь о какой-нибудь работе за границей, скажи мне, меня это интересует.

Лора бросила киношколу. Она говорит, что бабушка с дедушкой больше не могут платить за нее, но мне кажется, ее просто выгнали и она не хочет в этом признаться.

Она часто видится с Эльзой и говорит, что Мими лучший парень в Париже. Зная, сколько наркотиков он принимает, я спрашиваю себя, как это ему еще удается трахать Эльзу.

Эльза говорит, что Мими ее ласкает, целует, они гуляют рука об руку по Парижу, она не понимает, почему Лора до сих пор не бросила меня, человека, не способного на нежность. Она говорит:

— Педик всегда останется педиком!

Я соглашаюсь на съемки в Пакистане для телевидения. Я должен снимать плавучие кладбища в Карачи, где гниют старые грузовые суда и нефтеналивные танкеры. Они стоят у берега, и орды женоподобных рабочих режут корпус, чтобы снять сталь.

За два дня до отъезда я ссылаюсь на здоровье и предлагаю вместо себя Сэми, не сказав, что это будет его первая самостоятельная съемка, продюсер мне верит. Сэми вне себя от счастья. Когда он благодарит меня и целует в обе щеки, то становится нежным и немножко сумасшедшим малышом из моих воспоминаний.