Олег Егоров - Казейник Анкенвоя

- Двое вдвоем остались. Общий такелаж, и выборочная клепка. Мотор я перебрал. Но уголь антрацит заправить надо. Бункер совсем пустой.

- Кто нынче в Ордене старший офицер вместо Могилы? - навел я у Лаврентия справку.

- Ты по табелю о рангах. Как все еще капеллан. Гроссмейстер на комбинате вечно трется. Я исполняющий в твое отсутствие.

- Тогда исполни до завтра полсотни тачек антрацита славянскими силами.

- Какой уголь? Какие тачки? Или совсем у вас камень вместо сердца? - обиделся чувствительный штык-юнкер. - Анечку надо выручать!

Мы с татарином переглянулись.

- Уголь крупный. Тачки любые. Камень вместо сердца у памятника Минину и Пожарскому на Красной площади. А Вьюна я выручу без твоих нравоучений.

Из плотного тумана внезапно выдрался катер на малых оборотах. Матвеев, давно истоптавший затопленные мостки, поймал брошенный конец, и обернул им причальную тумбу. Дюжина матросов армии спасения молча ссыпалась на мелководье. Последним покинул судно командующий Полозов.

- Ну, что там? Выдвинул Могила свои требования? - приступил я к Дмитрию Кондратьевичу.

- Глухо, - поделился Митя результатами переговоров с беглым казначеем Славянского Ордена. - Вы шпалеры чаще дилетантам раздавайте, ваше превосходительство.

- Учитывая фактор внезапности, Могила у тебя отобрал бы оружие? Просто

из любопытства?

- Отобрал бы, - согласился Полозов. - И у тебя бы отобрал.

- У меня бы он и без фактора отобрал. Какие требования?

- Перца хочет за Дарью Шагалову.

- Он всегда Перца хочет, - Глухих сплюнул под ноги точно в цель. - Перец ему боевая жена.

- Отдашь? - спросил я Митю.

- Отдам, - согласился Полозов.

- Еще что хочет?

- Как обычно. Водки шесть коробок, пива столько же, табаку, продуктов на месяц.

- На месяц. Долгожитель. За Анну Щукину что хочет?

- Морфий хочет. Морфия у нас нет, - Дмитрий Кондратьевич как-то замялся, пустяшное замечание Матвееву сделал. Наорал на экипаж. Порвался, было, сбегать за какой-то баклагой спирту, позабытой в недрах катера, да вдруг передумал, как-то успокоился и глянул на меня с каким-то отвращением и скрытым интересом. Как смотрят мальчишки на распухший труп голой утопленницы.

- Что еще?

- Ваше благородие хочет. Я возражаю. С тобой Могилу мы век из института не выкурим.

- Выкурим. Давай сюда его боевую подружку.

Митя кивнул своей армии спасения, тревожно внимавшей беседе начальников. Четверо отделились от общей группы, и пропали в косой штриховке дождя.

Минул час. Спасательный катер, помимо экипажа заправленный пассажирами, дрейфовал в стометровке от института, которого над водой остались последние три с половиной этажа. План освобождения заложниц мы с Митей обсудили еще на причале, ожидая доставки славянского унтера.

- Думаешь, поверит? - усомнился Дмитрий Кондратьевич относительно слабого звена в операции.

- Надеюсь, - я передал Мите лимонку, оттягивающую карман моего дождевика еще с исторического похода на оборотней-ротвейлеров. - С Перцем я сам потолкую. Гранату используй только, если Перец обломается. Вынесешь дверь, и дальше как повезет.

- Вы полны сюрпризов, епископ, - Митя тщательно осмотрел взрывной механизм и убрал его за пазуху. - Себе оставили что?

- Оставили.

Катер слегка покачивало. Дождь по-прежнему шел умеренный и даже, казалось, ослабел. Видать, «Кениг-рей» взял паузу. Лучше бы долгую. Я смотрел на окна студии, глухо задернутые шторами. Настала пора спасательную беседу с военной женой альбиноса провести. Перец вопреки тому, что Митя известил его уже о выгодном размене, мрачнее тучи сидел посреди катера на груде оранжевых жилетов. Матвеев, переносивший из трюма и на бак продовольственные коробки, подтолкнул его коленом.

- Раскорячился, петух славянский. Тебе места мало?

Перец не двинулся. На обратном пути Матвеев сбил с него форменный головной убор.

- Сказано пересесть, шевели дуплом, тетенька.

Перец, видать, привыкший уже к издевательскому обращению в остроге, покорно перебрался на корму. Я подсел рядом, и выдал ему фронтовые сто грамм за сбитую фуражку.

- Вижу, ты рад переменой в судьбе.

- Отвались, бургомистр.

- Еще бы. Могила, считай, из пеньки тебя вытащил.

Перец, молча, проглотил плескавшийся на дне черпака разбавленный спирт.

- Если бы не Могила, тебя бы на плацу братья-славяне повесили. Тебя бы и раньше повесили за участие в мятеже. Скажи спасибо Дмитрий Кондратьевичу. Отбил он тебя у меня с Гроссмейстером. Поверил, что не пропащий ты урод. Убедил твою амнистию подписать. Но теперь все. Прощай амнистия.