Олег Егоров - Казейник Анкенвоя

Я запросто мог дотянуться до Могилы. Я свободно мог оглушить его любым тяжелым предметом. Ведь была у меня в кармане коробочка с подшипниками.

Я не воспользовался ей. Малодушие? Пожалуй. В приступе ярости я способен сокрушить венский стул. Проломить затылок альбиноса в приступе робости я не способен. Я не отчаянный шеф охраны бургомистра. Я бургомистр. В лучшем случае писатель.

- А где наш епископ? - орал Могила вниз, перебивая шум дождя. - Он меняется на девчонку, или раздумал?

- Он в трюме! - крикнул с палубы катера Дмитрий Кондратьевич. - Твою шкуру сучью отпевает!

- Это можно! - орал Могила. - Перец, ты как там? Целый?

- Порядок! Только почки отбили! Кровью с утра мочусь!

Перец держался бодро. Отвечал с фантазией. Обещанное право на жизнь пьянило его крепче спирта.

- Давай мне его сюда, вшивый анархист! - орал Могила. - Инструкция тебе короткая! Четверо лохов тащат наверх продукты с Перцем! Там обменяемся на бабу Зайцева! Если что, я всех положу! Ты понял меня?

- Я понял, - отозвался Митя.

- И скажи епископу, его снегурочка зашила дыру мне конкретно! Теперь мне повар нужней! Или я этой сестренке милосердия тоже дыру между ног зашью! Скажи, у Могилы долг юшкой красен!

Дальше я слушать не стал. Я направился к люку, ведущему в студию. «Повар так повар, - согласился я по ходу на вакансию. - Приготовлю ему реальную поганку. Если он сразу мне в глаз не выстрелит. Тогда поганка отменяется».

Люк был не заперт, о чем я и толковал еще на пристани командиру спасателей. Весь наш план изначально строился на этом. На внезапности моего появления во вражеском тылу. Я спустился по дюралевым ступенькам, сбросил брезентовый ранец и снял с крючка фартук Шагаловой. Потом я повязался фартуком, достал из ранца плоскую аптечку, оттуда стеклянный шприц, и навинтил на него иглу. Потом я положил медицинский инструмент в эмалированную кастрюлю. Потом наполнил кастрюлю водой и включил две конфорки. На одну шприц варить поставил, на вторую медный ковшик, заправленный молотым кофе из баночки, на которой изображены были четыре сразу ратуши. И каждая под надписью «Рига». Я тогда еще подумал: «Зачем в Риге четыре одинаковых ратуши?».

То есть, Бог знает, что вертелось в уме. Ибо весь я обратился в слух, и тело сверху до низа пронзал горячий стержень. Никогда прежде и после я не стоял так прямо у плиты. Я человек от рождения сутулый.

Хлопнула стальная дверь. Первые возгласы прозвучали невнятно. Потом стало тихо. Я погасил желание снять обувь, дойти до люка и подслушать, о чем внизу Могила с Перцем совещаются. Или за что они водку пьют. Вскипевшим кофе я наполнил большую чашку, и чуть не обварил себя.

- Ты куда пропал, святой отец?

Альбинос уже был за моей спиной. Но чашку я все-таки удержал и не обернулся.

- Я не пропадаю, Могила. Тебе повар нужен. Я повар.

- Удивительная вы личность, падре! Как это нас в детском доме учили? Призрак бургомистра бродит по Европе?

- Ты, Могила, тоже со странностями.

Теперь я позволил себе обернуться, не глядя, впрочем, на Могилу, и как можно более твердо поставил чашку на стол. Присевши подле, я достал сигарету.

- Позвольте огоньку вам поддать, - Могила чиркну зажигалкой.

Я прикурил. Попробовал кофе. Могила улыбался. Возможно, он своей боевой жене так не улыбался. Он был определенно рад моему появлению. Он смотрел на меня, позабыв даже пистолет Макарова опустить. Или Щукина. Кого-то из них.

- Ты не в тире, Могила. Ты на кухне, - сказал я ему, затягиваясь. - Кофе будешь?

- Буду, падре! Все буду! - Могила сунул пистолет за пояс, и обнял меня бережно, будто склеенную фаянсовую вазу. - Водку буду! Ужинать буду с тобой! Базар вести буду с тобой!

- И с Перцем?

Могила покосился на кипящую кастрюлю.

- С Перцем я мужеложством занимаюсь, - возразил он беззаботно. - Тебе уже напели. И ты уже против таких сношений.

- Я не против таких сношений. Но я и не священник, ты знаешь.

- Знаю, падре. И это правильно, что ты здесь. Иначе бы тебя заглушили Митя с Гроссмейстером. Им твои реформы хомут.

Могила хлопнул себя для наглядности по загривку.

- А Князю великому сказали бы, что случилось у бургомистра обострение. Типа язва лопнула. Или белка сразила на боевом посту. Что на ужин?

- Как договаривались. Две склянки морфия в растворе. Больше нет.

Светлые зрачки его потемнели. Были бы темные, заблестели бы.

- Верил, что праздник с тобой мне, писатель, - Могилу понесло. - Показался ты мне. В автобусе не разобрал я тебя. Но после, когда я мусора заделал, показался ты мне конкретно. Есть в тебе что-то мутное. Ты как типа спящий вулкан. У тебя в копилке вроде как пепел, а под ним раскаленная лава булькает. И знай, что не заложник ты мне по жизни. Это Митяю ты заложник. Магистру твоему гнилому, продюсерам, издателям, критикам и прочей свадьбе на костях.