Олег Егоров - Казейник Анкенвоя

- Свистит баклан, - немедленно слил его гот Василий. - На моторе он добрался до взлетной полосы. Потом резину порезал и утопил вместе с движком.

- Я профессионал, - отперся тут же Болконский. - Там повсюду мои отпечатки остались. Но приказ доставлен. В форме письма.

- Подотрись им, - сказал я шеф-повару. - Пошел вон.

Болконский вскочил, и отправился к люку, но путь ему заслонила готика Марфа.

- Куда пошел? Рыба где?

- Волны исключительно встречные, - шеф-повар зарыскал печальными органами зрения. - Поплавок сразу топится. Неводом положено брать.

Готика Марфа критически осмотрела графскую удочку. На леске были нанизаны три материальных части для успешного лова: крючок, маленькое грузило и большая гайка. Марфа безошибочно выбрала гайку.

- Это, что ли, твой поплавок? Ты рыбу-то ловил в этой жизни?

- Я столбовой рыболов, - обиделся Болконский. - Мне твоя рыба вот где.

Ребром ладони он отсек себе голову. Глова, однако, не свалилась.

- Зайцем летаешь, гнида? - сторож Игорь схватил Болконского за грудки. - Кто ночью кашу с тушенкой добил из кастрюли? Ты здесь кто? Ты у нас готовишь, или закидываешься?

- Человек лучше чувствует, когда поел в себя каши с тушенкой, чем когда он просто, - хладнокровно отвел его обвинения шеф-повар Болконский. - В меня сон без каши не лезет.

Он отодрал от себя руки сторожа Игоря, обвитые чудесными татуированными змеями, и тихо убрел вглубь кабины. Уже совсем стемнело, и граф легко затерялся в сумерках. Готика Марфа зажгла керогаз.

- И чайник зажги, - посоветовал гот Василий. - Все светлей. А то разговеться пора. Ужин стынет.

Он выкрутил из углубления на центр кабины алюминиевый бидон.

- И мне пора, - сказал Генриху Шевченко, не без явного сожаления. - Боевой вылет на шесть оформили. Техосмотр еще провести. Механика-то нет.

- Ужин стынет, - напомнил Максимович. - Забьем по трубочке. Сало покушаем. Василий, ты в Сало бывал?

- Бывал. Тут круче замес, - гот Василий хлопнул по бидону. - Тут сбитень из квашеных листьев каннабиса. Варил борщевик, да сбился. Рецепт посеял.

- Другого случая не предвижу, - Генрих посмотрел на Шевченко с открытым сочувствием. Белобрысый авиатор топтался у бомболюка.

- Ты когда техосмотр проходил? - задал ему Генрих наводящий по сути, но точный по направлению вопрос.

- Как неделю, - припомнил вслух авиатор.

- Ну, и хрен ли тебе осматривать? - подсек усатого хохла Максимович. - Изделие номер 60 в сухом ангаре. Баки заправлены. Крыша герметичная. Контейнеры погрузили, крышу раздвинули, от винта. Баки точно заправил?

- Точно, - обрадовался Шевченко. - До Киргизии долетим.

- А себя?

- Нет.

- Ну, и будет ложной тревогой мозги травмировать.

Последний довод окончательно склонил чашу весов для украинского авиатора на сторону сбитня, каких весов у него, впрочем, с собою и не было. Здесь и граф Болконский вылез в маскировочном белом колпаке. Здесь труд шеф-повара свелся к раздаче половников. Откуда на борту Ан-124 возникло семь половников, загадка. Но замеченный мною в готическом арсенале миномет, согласитесь, тоже. А сбитень Василию и впрямь удался. После сбитня все спешно взялись беседовать каждый о своем, но с напором и убедительно. Многое тогда нам открыл суточный сбитень. Многое забрезжилось в туманных местах. Лишь один Генрих отравился квашеным сбитнем совершенно, переполнился токсичным отношением ко всему, и укусил почти всякое суждение. Ядовитым нападкам Генриха подверглись и светская власть, и духовная, равно же сугубо научные и общепризнанные гуманитарные успехи.

- Желаете о литературе? Извольте. Братьев Карамазовых Федор Михайлович, чернозем и суглинок ему пухом, - Болконский облизал половник. - Братьев-то Карамазовых он вынужденно с татарами смешал. По-русски Черномазовыми? Не возможно-с. Карамазовы и были задуманы гением как дворянского чина, а серьезность авторского помысла исключала пародию. По-татарски? Тоже не прошло. По-татарски Черномазов получается Карамзин. А это, согласитесь, уже оскорбление всему, что нам дорого. Искусство всегда кроется на стыке.

- Правильно кроется, - заметил мрачно Генрих. - Искусство правильно кроется. Я бы все искусство покрыл до Сикстинской капеллы, если бы не женское присутствие.

Он застегнул молнию под шею и надвинул капюшон до бровей:

- Сыро. С другой стороны, где сухо?

- С другой стороны, - отозвалась Марфа, закусив серьгу. - Там сухо. Там даже мартини сухой. Если спишусь из авиации, пойду на глянцевые рецензии. Клуб, дискотека. Мужской стриптиз. Мои замечания.