Олег Егоров - Казейник Анкенвоя

Ни одна из названных сторон не была заинтересована в утечке оружия. Да и, собственно, каннабиса. Трудно было бы неприятностей избежать, проведай о них уголовники во главе с Могилой. Внутренней охраны у Анкенвоя имелось лишь пять единиц, как сообщил мне милый Генрих после ночных переговоров с экспедиторами. Слух о численности внутренних войск явно и умышленно преувеличивался. Это зарплату они получали за цельный батальон. Что и подтвердилось, когда Шевченко, Максимович я и пулемет системы Дегтярева обождали прибытия амфибии. Пятерка экспедиторов, вставших на отмели, свидетельствовала о том, что Борис Александрович кинул на выручку пилота все резервы. Сообразивши все это на треснувшую голову, я бросил пулемет, вынул пистолет системы «ТТ», приставил к затылку мало что соображавшего Шевченко и снял с предохранителя. Экспедиторы отнеслись к моим действиям с полной ответственностью. Максимович и здесь оказался прав.

- Спокойно работаем! - крикнул нам старший, подозреваю, экспедитор. - Никто не дергается! Я посылаю человека с деньгами! Он отдает вам сумку, вы нам пилота, и все счастливы! Идет?

- Не идет, а бежит! - Генрих все-таки за собой оставил последнее слово.

Из амфибии выскочил экспедитор без оружия с кожаной сумкой на плече и быстро, как мог, одолел дистанцию до берега.

- Шо ж вы робите, хлопчики? - заволновался Шевченко еще, когда я ему «ТТ» приставил к башке.

- Нормально, - коротко посвятил его Генрих в суть происходящего. - Те в деле. Меняем тебя на сто штук американских долларов. Вернешься, половина тебе.

Генрих так и не посмотрел на Шевченко. Тогда с расколотой головой мне тоже никого не хотелось видеть. Тогда я его понимал.

- Где ж половина? - сметливый Шевченко успел до прибытия экспедитора с деньгами все расставить. - Треть моя. Нас трое, хлопчики.

- Половина, - отрезал Генрих. - Ты больше нашего рискуешь. Мы не жадные. Когда спросят, сколько на борту славян, скажи душ тридцать. А борт заминирован.

- Все так, все так, - живо согласился пилот.

Получив от экспедитора сумку с валютой, лаборант хладнокровно пересчитал десять пачек. Одну распечатал, и пересчитал подробней.

- Так что, мужики, я забираю Шевченко? - спросил экспедитор.

- Хрен ты забираешь, а не Шевченко, - отозвался жестокий Генрих. - Сигареты, где две пачки?

Экспедитор поспешно слазил в широкий свой камуфляжный карман и кинул поверх денег две пачки сигарет «Ростов».

- Теперь забираешь, - смилостивился Генрих. - Бежать, не оглядываться. У нас два миномета в тени. И наводчики нервные.

Экспедитор, ухватив Шевченко под руку, скорым шагом эвакуировал его на отмель. Через минуту амфибия уже с Шевченко запрыгала по волнам к ближайшему южному корпусу. Несмотря на полный успех нашей комедии, Генрих был мрачен. И, пожалуй, мрачнее прежнего.

- Купол трещит? - спросил я участливо.

- Купол, купол, - Генрих отвернулся. - Идем в помещение, чаю выпьем. Сыро здесь.

Забывши про сумку с деньгами, он быстро зашагал к самолетному трапу. Пришлось мне и сумку, и пулемет и тельный крест на себе нести. Тогда я еще понятия не имел, какой крест на себе тащил Генрих Максимович. Книга «Откровения» заканчивается словами «Гряди, Господи Иисусе». Словами желания о скорейшем втором пришествии Христа. Горячим желанием приблизить грядущую победу на Земле и в Небесном Иерусалиме. Но горячей победе Иисуса Христа предшествует холодное поражение человечества. Ибо такова практика вероятности. Ничто не относительно в этой практике. И как бы я ни относился к подобной практике, Максимович относился к ней иначе.

- Вы в Господа веруете? Образ вам в руки, - Генрих снял с керогаза вскипевший чайник, и разлил кипяток по двум эмалированным белым кружкам, куда заранее были насыпаны основательные горсти чая с не менее основательными горстями сахарного песка. - Я верю в порядок вещей. Я верю в гармонию. В гармошку, как называл ее мой отец. В гармошку планет, приспособленных для жизни с теми, кого она порождает. Мы были с нашей планетой в гармошке, пока не сделались хозяевами. Доминирующим видом паразитов, сначала подчинивших органическую материю, а после и неорганическую. Сначала все, что росло и двигалось, потом все, на чем это росло, и где все это двигалось. Чем дышало. Абсолютная власть.

Генрих глотнул из кружки бурого чаю, и продолжил.

- Бездумная лихорадочная эксплуатация всего, что нами присвоено. Крепостная система - верх прогресса в сравнении с демократией паразитов. Так и передай своему Богу. Потому, что хозяева заботятся о рабах, кормят, одевают, не жмут их досуха. А мы железная саранча. Мы все пожрали. Обглодали от стратосферы до магмы. Земля умирает под нашим бременем. Дохнет организм, дохнут и его паразиты. Мы есть зло, себя пожравшее.