Эйсукэ Накадзоно - СВИНЕЦ В ПЛАМЕНИ

— Нет, не понимаю, — снова пробормотал Куросима.

— Как вам известно, все буддийские священники сторонники мира. И единственное моё желание — в меру своих сил служить делу мира. Я не вернулся в Японию и отправился в странствие по Юго-Восточной Азии именно потому, что там в разных местах шла война. Вам может показался смешным моё страстное желание стать нищенствующим монахом, проповедующим мир. Но меня война сделала круглым сиротой, и мне остался этот единственный путь борьбы с войной… И раз мне предлагают ехать в Бразилию, я готов ехать в Бразилию. В Японии меня ничто не удерживает. У меня нет здесь ни одного кровного родственника. В Бразилии сейчас, кажется, нет войны. Но и там есть страдающие люди и есть враги мира. И я буду счастлив, если смогу там распространять буддийское учение…

— Что ж, дело неплохое, — сказал Куросима. Он решил, что не стоит пускаться, в беспредметный спор, и всё же добавил: — Но вам не кажется, что, безропотно приемля муки и страдания, причиняемые людям, вы этим лишь содействуете насилию?

— Нет, не думаю!.. Я ни к кому не питаю ненависти. Фукуо Омура тоже несчастная жертва войны. И если я должен сейчас покинуть родину вместо него, я охотно иду на это. Куросима-сан! Не говорите никому, что у меня восстановилась память, и пусть всё идёт своим чередом. Пожалуйста, пообещайте мне это. Очень прошу.

Молитвенно сложив ладони, Симоэ снова начал читать сутры.

Тут дверь с шумом распахнулась, и в палату влетел Итинари. С минуту он удивлённо смотрел на Куросиму, сидевшего возле кровати Симоэ, затем резко сказал:

— Не забывай, что никакого касательства к Фукуо Омуре ты больше не имеешь. Но прежде всего ответь, отказываешься ты от своего намерения или нет?

Пошатываясь, точно пьяный, Куросима поднялся со стула и ответил:

— Я решительно не согласен с приказом. Но… отправляйте этого человека в Бразилию. Я мешать не стану.

В понедельник утром сержант Куросима провожал Сигэмицу Симоэ на катер, присланный за ним из Иокогамы. Они вышли из лагеря на заводское шоссе.

Катер стоял на причале у Муниципальной пристани в устье Камосакского канала. До пристани нужно было идти пешком.

Надзиратель, конвоировавший Симоэ, знал о стычке между сержантом и начальником отделения, но ещё не известно было, чем дело кончится, и поэтому он хоть и сочувствовал Куросиме, но держался с некоторой опаской. Он шагал несколько впереди, Куросима рядом с Симоэ — сзади.

День был такой же солнечный и жаркий, как тогда, когда они ездили в больницу «Кэммин» в Иокогаме. Но в тени уже чувствовалась прохлада, напоминающая о близкой осени.

«Некоторое время они молчали, словно уже обо всём переговорили. Но на самом деле они бы ещё многое могли друг другу сказать.

Наконец, выбрав самую безобидную тему, Куросима спросил:

— Скажите, почему вы без всякого сопротивления пошли тогда из университета за людьми, подосланными Лю?

— Очень просто, — застенчиво улыбнулся Симоэ. — Они прошептали пароль, который сообщил мне китаец перед моим отъездом из Бангкока. Он сказал: «Когда прибудешь в Японию, к тебе явится человек и произнесёт слово «трепанг». Ты ему ответишь «батат». Это пароль и отзыв».

— Ясно. Насколько я помню, Намиэ Лю при свидании с вами тоже несколько раз скороговоркой повторила слово «трепанг».

— Возможно, — сказал Симоэ. — Но пока я ехал на пароходе, это слово совершенно выпало у меня из памяти. А когда в университете появились те люди, я вдруг отчётливо вспомнил и отзыв, и пароль… Китаец в Бангкоке мне сказал, что человек, который явится с этим паролем, всё обо мне знает. Он даст мне денег и позаботится обо мне.

— Да, недаром вы везли с собой такой рискованный груз, — улыбнулся Куросима.

— О том, что под видом хозяйственного мыла я вёз морфин, я узнал только в ресторанчике у Лю. Когда Намиэ приходила ко мне в лагерь на свидание, она вдруг ни с того ни с сего начала ощупывать мне руки… Я смутно понял, что она ищет следы уколов. Проверяла, не кололся ли я морфием.

— Морфин они, кажется, надеялись получить и без вас, но опасались, как бы вы их не выдали… Или хотели вас снова использовать для тайного провоза наркотиков. Вот вас и похитили.

— Возможно… — ответил Симоэ. — А в случае чего, могли и убить.

На этом разговор прервался.

Они прошли через Камосакский мост, оказались у железнодорожного переезда и повернули налево к устью канала. Вскоре показалась железнодорожная станция, а за ней и муниципальная пристань — довольно скромное сооружение, состоявшее из причальной стенки и небольшой эстакады, белевшей на фоне синего неба.