Татьяна Щербина - Крокозябры (сборник)

«С Ильей покончено» Тим слышал от Марьяны уже раз в десятый. Отец давно один, все хотел жениться, да невесты не подходили, а Марьяна — как-то так со скрипом, Тиму казалось, что отец зажмурился и решил жениться во что бы то ни стало. Может, передумал.

— А бабушки-дедушки у тебя остались? — вдруг спросил Тим.

Марьяна посмотрела на него с недоумением:

— Я разве не говорила, что дед мой умер в 92-м при невыясненных обстоятельствах? На улице, от инфаркта. То ли потому, что из-за мамы долго переживал, она же была в Париже нелегальной иммигранткой, ограбили его — то ли до, то ли после, может, из-за этого. Предполагали и убийство, он много знал: дали таблетку, и все. Тогда особо не разбирались, что и почему. А если со стороны смотреть — достаточно статистики, в России у мужчин жизнь короткая. Бабушка потом думала насовсем к нам перебраться, но стала болеть, откладывала, да так и… Но это просто слова — бабушка, дедушка.

Я знала только их голос, по телефону. У меня нет прошлого, Тим, нет корней, генеалогического дерева и всего того, из чего растут люди, я подкидыш, — Марьяна всхлипнула, сделала последний глоток виски и неожиданно ледяным тоном спросила:

— Слушай, не знаешь ли ты в связи со своим китайским Ларису Николаевну?..

— Синхронный перевод у нас ведет. Ее все зовут ТТН — «Тридцать три несчастья».

— Почему?

— Такая у нее жизнь — сплошное несчастье. ТТН никто никогда не любил, и почти в сорок лет она решила, что надо родить ребенка. Во что бы то ни стало, хоть от козла, пошла к гадалке, та ей говорит: «Венец безбрачия». Что-что? Надо знать Ларису Николавну — у нее теперь все по фэн-шую, мистика с головы до ног, а раньше, говорят, она только китайский словарный запас пополняла — и ни о чем таком не знала и не думала. В общем, рассказывает гадалке про родителей, что у них у каждого своя семья, не до нее, так гадалка, заслушав семейную хронику, решила, что «венец» этот оттого, что отец ее много жизней загубил: всю войну прошел, сразу после школы добровольцем записался, гордился, что убил чуть не сотню немцев, а потом, будучи уже прокурором военным, судил пленных, после чего их расстреливали. Короче, тяжелая карма. Ну и гадалка за немалые деньги взялась «венец» этот снять, так Ларису Николавну после того изнасиловали, и она лежала в клинике нервных расстройств. Там обнаружила, что беременна, родила, и опять проблема — с ребенком сидеть или язык преподавать. Жить не на что, ребенка оставить не с кем, в конце концов удалось ей уехать работать в Китай. Казалось бы, жизнь наладилась, так ребенок там тяжело заболел, они вернулись, ее ограбили, ребенок продолжал болеть, никто не мог поставить диагноз, и он умер. Так рассказывают. Ну и что ребенка этого никто никогда не видел.

Марьяну рассказ вдохновил. Ей сейчас больше всего подошла бы компания кого-то, кто так же несчастен, как она, хотя несчастнее ее быть не может. В тот же вечер она звонила Ларисе Николаевне и назавтра поехала к ней домой. Жила Лариса Николавна ТТН в спальном районе, каких Марьяна в Москве ни разу и не видела. И дом ее был обшарпанной серой коробкой, а в подъезде будто какой дракон обгрыз ступени, выгрыз в некоторых местах штукатурку и поцарапал когтями лифт. Затхлый запах тоже навевал мысли о том, что где-то под лестницей живет-таки доисторический ящер — пахло старостью. Лариса Николавна встретила у покрашенной бежевой краской хлипкой двери с зарешеченным окошком, ведшей в тамбур, а там были еще двери, и вот они оказались в квартире. Здесь все казалось очень тесным, заставленным, завешанным, но в глаза бросался большой золотой дракон на дешевом советском серванте и повсюду китайские поделки, вазы, перламутровые и расшитые шелком картинки, подвешенные к люстре красные фонарики с кистями. Увидев Ларису Николавну на свету, Марианна обомлела: да это ж вылитая Пилар, только антипод — светлые (крашеные, конечно) волосы, тихая, скованная, но те же мелкие черты лица, маленький рост, какая-то избыточная подвижность, про ТТН вернее было бы употребить слово «суетливость», и если Пилар была наглой дамочкой, то эта — наоборот, загнанной. Та одевалась ярко, с вызовом, а эта — незаметно, по-старушечьи. Но если посмотреть на ту и на другую как на потенциальную модель, отдать обеих стилисту и выпустить парой — в них признали бы близнецов.

— Ну что, как поживает твой Папа Био? Ведь так ты его называешь? Можно на ты, да? Он мне рассказывал, раз в год звонит, поздравляет с 8 Марта. Раньше и письма писал.