Мартин Андерсен-Нексе - Дитте - дитя человеческое

Мадам Ольсен так и залилась слезами, сморкаясь в передник и поглаживая рукой доску стола.

Дитте увидела эту сварливую, крикливую женщину совсем в новом свете.

— Ну, ну, полно, успокойтесь, — твердила она, ласково притронувшись к подбородку мадам Ольсен, и сама поплакала с нею вместе. А потом сказала: — Сейчас я сварю кофе, попьем с вами вместе.

Ей все-таки удалось немного успокоить старуху.

— Золотые у тебя руки, — благодарно сказала мадам Ольсен, взяв Дитте за руку. — Они потому и покраснели и загрубели, что сердце у тебя такое доброе.

Пока они сидели и пили кофе, пришел Ларc Петер. Он сбегал на постоялый двор, чтобы посмотреть, каково живется Большому Кляусу, и вернулся расстроенный. Дитте спросила, что с ним.

— Бедняга наш Кляус… они совсем уморят его там, — удрученно сказал Ларc Петер.

Мадам Ольсен ласково на него поглядела и заметила:

— Вот тебя я все-таки слышу, хоть ты и не прямо ко мне обращаешься. Да, он отобрал у тебя и коня, и телегу. Он все себе присваивает — и добро, и честь, и деньги… и корм. Ты ходишь к нему в трактир?

— Еще ни разу не был, — ответил Ларc Петер. — И вряд ли буду там частым гостем.

— Вот в том-то и беда, что ты непьющий! Таким всего труднее поладить с ним. Лучше, оказывается, оставлять деньги у него в трактире, чем в лавке, — так у него уж заведено. Но в одну из этих его касс ты все-таки должен вкладывать свои денежки — другого выхода нет. Все мы в кармане у нашего трактирщика.

— Да как же он этого добился? Ведь не всегда же так было? — спросил Ларc Петер.

— Как? Да уж больно дрянные мы людишки… во всяком случае, в нашем поселке. Коли нет над нами хозяина, так мы с воем бегаем да ищем его, как бездомные псы, пока не найдем того, кто даст нам пинка ногой. И сейчас же кидаемся лизать ему сапоги — вот он, хозяин-то! И рады-радешеньки! В детстве моем здесь все было по-другому, каждый в поселке был сам себе хозяином. А вот он явился и все прибрал к своим рукам. Трактир-то здесь уже был, но он увидал, что таким путем он не всего добьется, вот и стал затевать тут разные разности, расхваливать новые сети да улучшенные способы лова и бог весть, что там еще! Ну, и накупил рыбакам дорогих снастей и наложил лапу на их улов. В прежнее время улов часто бывал плохой, и рыбакам приходилось круто; теперь они добывают рыбы куда больше, а что толку? В барышах один трактирщик! Хотелось бы знать, для чего тебе понадобилось переезжать сюда?

— В округе ходили слухи, что он такой славный и много помогает вашим рыбакам. И насколько я сам тогда мог судить, мне казалось, что слухи недалеки от правды. Но теперь, когда испытываешь это на собственной шкуре, все выходит как-то иначе.

— Ох-хо-хо! Добрый! Помогает, помогает — пока не снимет с человека последнюю рубаху. Погоди, он и из тебя все соки выжмет… и из девчонки тоже, хоть она и лакомый кусочек для его черных зубов. Пока он ощипывает тебя только сверху, отбирает лишнее. Потом начнет помогать тебе так, что всего тебя опутает долгами, и ты будешь искать крюка повеситься. Тогда он заговорит с тобой словами священного писания и спасет тебя. Он ведь и проповедует — как сатана!

Ларс Петер безнадежно глядел перед собой.

— Слыхал я, что он и жена его устраивают такие душеспасительные беседы, но мы на них не бывали да и не очень-то падки на такие штуки. Конечно, мы не безбожники, но опыт говорит, что лучше нам знать свое дело и предоставить богу знать свое!

— Мы тоже не ходим туда, но Расмус пьет. И тебе придется бывать либо в трактире, либо на беседах. Да, да, сам все это испытаешь со временем. И чего я, дура, зря разболталась!

Она ушла готовить ужин своему непутевому мужу.

Ларс Петер и Дитте посидели еще немного, и девочка сказала:

— Лучше бы нам переехать в другое место!

— Ну, не так страшен черт, как его малюют! И я не собираюсь лишаться своих денег и всего добра, — заявил Ларс Петер

До ближайших соседей здесь было рукой подать, и ребятишки Ларса Петера чувствовали себя, как муравьи в муравейнике. Дни были для них полны событий и впечатлений, одно интереснее другого, но больше всего их занимал Людоед, которого они боялись. Нередко в самый разгар игры в прятки между вытащенными на берег лодками и рыбьими садками, или когда ребятишки сидели верхом на коньке крыши пожарного склада, — откуда ни возьмись появлялся Людоед! Длинные ручищи словно загребали воздух, и попадись в них, — пожалуй, и несдобровать! Не всегда одним страхом отделаешься! Из пасти у него пахло человечьим мясом — уверяли дети. Им-то он уж никак не мог показаться лучше, чем был на самом деле. Дети удирали от него со всех ног, дыханье спирало у них в груди, и сердце готово было выскочить от страха. Но это еще больше возбуждало их любопытство.