Мартин Андерсен-Нексе - Дитте - дитя человеческое

Но вообще дело было плохо, — без машины Дитте не могла больше работать для магазинов, откуда иногда удавалось заручиться заказом сразу на целую дюжину воротничков или на две, если хорошенько постараться, побегать да попросить. Дитте посоветовалась со старухой Расмуссен, и они решили, что можно обойтись без верхней хорошей перины. Это было единственное их достояние, которое можно заложить. И если старухе покрываться вместо верхней перины нижнею, а вниз постелить себе перину из кровати Дитте, то все будет хорошо. Дитте и детям нижняя перина, право, ни к чему, они и так потеют по ночам!.. Хорошую перину завязали в простыню, и Дитте понесла ее к заказчику. Петеру разрешили пойти с матерью и помогать ей нести перину. Его не меньше матери занимал вопрос о швейной машине; славный он был мальчуган, такой заботливый!

— Когда ты опять возьмешь машину, мы уже будем караулить, чтобы ее в другой раз не унесли! — сказал он. — Я все время буду стоять у двери и, если они придут, скажу, что дома никого нет.

Дитте улыбнулась.

— Теперь уже мы не позволим унести ее! — сказала она решительно.

За перину дали десять крон, и Дитте с мальчиком заторопились на площадь Святых братьев, где был магазин. Мороз так и пробирал, но они даже не замечали этого в своем волнении.

— Знаешь, мама, у тебя совсем красные щеки, — радостно объявил Петер.

— И у тебя тоже, мальчуган. Румяные, как яблочки! — ответила Дитте, крепче сжимая маленькую ручонку. — Знаешь, чему я радуюсь? Что мы успеем вернуть машину до возвращения дяди Карла. Он и не узнает, что ее у нас отнимали.

Карл уехал в деревню искать работы. И, как только успевал немного заработать, присылал деньги в письме.

На площади был сооружен большой снежный болван для сбора пожертвований в пользу бедных. Вместо глаз ему вставили два куска угля, а между колен у него помещалась металлическая копилка.

— Можно мне отдать ему мои деньги? Это ведь бедным! — сказал Петер.

— Отдай, милый, — ответила Дитте.

И Петер принялся шарить где-то глубоко между подкладкой и верхом куртки и наконец извлек оттуда завернутые в клочок газетной бумаги три медных монетки по одному эре. Когда он заработал их, сбегав по поручению извозчика Ольсена, и строил бесчисленные планы, на что их истратить; теперь все эти планы рухнули.

Удивительно! Владелец магазина швейных машин как будто и в глаза не видел Дитте. Оказался таким несговорчивым.

— Мы тут ни при чем, — холодно заявил он. — Вы платили неаккуратно, и мы достаточно долго давали вам льготы. Как вы думаете, могли бы мы вести дело, если бы соглашались таскать машины взад и вперед по капризу клиентов? Живо прогорели бы. Но вы можете взять в рассрочку другую машину, — то есть выдав новое обязательство.

Дитте в недоумении глядела на него глазами, полными слез.

— У меня трое малышей… Без машины я но могу… Просто не знаю, что и делать.

Она держала в руке десять крон, словно надеясь, что вид денег умилостивит его, — он действительно так и впился в них глазами.

— Очень жаль, но, право, мы не можем взять на себя призрение ваших…

Он стал перелистывать конторскую книгу с записями, то и дело поглядывая на руку Дитте с зажатой бумажкой.

— Постойте… вы ведь недоплатили, кажется, как раз… Ах вот: за вами восемь крон! Позвольте, я дам сдачи.

И он протянул руку за деньгами.

Но Дитте быстро отдернула свою руку и в ужасе выскочила из магазина, таща за собой мальчика. Лишь по другую сторону площади она приостановилась и оглянулась назад.

— Кровопийца проклятый! — крикнула она, грозя кулаком. — Чтоб тебе самому когда-нибудь обеднеть и хорошенько почувствовать — каково это!

— Я скоплю тебе на новую машину, — сказал Петер. — Я могу зарабатывать, только бы ты отпустила меня.

— Ах ты, добрый мой мальчик! Ты еще слишком мал. Бот когда подрастешь…

— Эйнар не больше меня, а он каждый день ходит зарабатывать. И говорит, что возьмет меня с собой, покажет хорошие места…

Дитте не ответила. Не по душе ей было это. Город такой огромный, со множеством глухих и мрачных улиц и закоулков… Она сама побаивалась его трущоб и пускать туда ребенка не решалась. Но Петер истолковал ее молчание по-своему. Не то ведь она решительно сказала бы «нет», по своему обыкновению.

Около большого ресторана они постояли и погрелись немножко на одной из железных решеток, ограждавших подвальные кухонные окна, откуда обдавало теплом. Греющихся набралось немало, все решетки были заняты детьми и женщинами. Но из подвала вышел человек и согнал всех, — они загораживали свет. Тогда Дитте и Петер двинулись дальше. Одну ручонку он сунул в карман старого пальто матери, и, когда она тоже спрятала туда свою руку, руки их встречались, и становилось еще теплее. Другую ручонку мальчик засунул за пояс штанишек, прямо к голому телу. Ужасно было холодно тащиться назад, потерпев неудачу!