Грейс Пейли - Мечты на мертвом языке

— Ой! — оборвал себя он. — Доченька моя любимая, прости…

Фейт эти его слова застали врасплох: боли она еще и почувствовать не успела, а слезы из глаз хлынули.

— Теперь я понимаю, как все обстоит. Понимаю, как тебе тяжело. Трудно в этом жестоком мире поднимать детей.

— Пап, мне пора.

— Да, конечно, иди.

Она поцеловала его и пошла вниз по лестнице.

— Фейт! — окликнул ее он. — Ты уж приезжай поскорее, если сможешь.

— Ой, папа… — Она, спустившись на четыре ступеньки, обернулась к нему. — Не могу я приехать, пока не стану хоть немного посчастливее.

— Посчастливее! — Он ухватился за перила, попробовал заглянуть ей в глаза. Это трудно — глаза увертливые, знают, как не смотреть туда, куда не хочется. — Фейт, не будь эгоисткой, бери мальчиков и приезжай.

— Пап, они такие беспокойные.

— Привози мальчиков, дочка. Обожаю их гойские мордашки.

— Хорошо, хорошо, привезу. — Ей хотелось одного — уйти поскорее. — Обязательно привезу, папа.

Мистер Дарвин протянул к ней руку через перила, дотронулся пальцами до ее мокрой щеки. А потом надрывно застонал: — Ааааа, — словно его выворачивало наизнанку, словно крик вырвался из него помимо воли.

И прежде, чем она успела отвести взгляд от его стариковского, огорченного лица, он отпустил ее влажную руку и отвернулся.

Молодой человек заявил, что хочет переспать с Александрой, потому что у нее интересно устроен ум. Он был водителем такси, и ей успел понравиться его курчавый затылок. И все же она была удивлена. Он сказал, что заедет за ней часа через полтора. Она, будучи человеком честным и ответственным, не стала скрывать от него правду. Сказала: Думаю, среди ваших знакомых немного женщин средних лет.

Вы мне женщиной средних лет не кажетесь. Речь про то, кому что нравится. Вот мне интересны ваши взгляды, ваш образ жизни. И вообще, добавил он, взглянув в зеркальце, лицо у вас приятное, а бровей мне не видно.

Давайте через два, сказала она. Я приехала навестить отца, я его люблю.

Я своего тоже люблю. А вот он меня — нет. Вот в чем беда.

Ну все, на этом хватит, сказала она. Поскольку в начале беседы они уже обменялись некоторыми существенными фактами из собственной жизни.

Сколько вашим детям лет?

У меня нет детей.

Извините. А чем вы занимаетесь?

Детьми. Лет тринадцати-четырнадцати. Усыновлением, приемными семьями. Теми, кто получил условный срок. Всякими проблемами…

А где вы учились?

В Городском университете. А вы?

Я-то? Я много где. В Висконсине. В Антиохии — в Калифорнии. Может, еще когда и вернусь туда. А может, еще куда отправлюсь. В Гарвард, например. Почему бы и нет?

Он засигналил шестнадцатиколесной фуре, привезшей в супермаркет бумажные салфетки.

А можно без этого? Терпеть не могу, когда гудят.

Да? Так вы идеалистка? Он взглянул в зеркальце заднего вида — прямо ей в глаза. Но замужем-то вы были? Хоть раз?

Была когда-то. Много лет.

За кем?

Это трудно объяснить. За революционником.

Правда? Может, я его знаю? Как его звали? В наше время говорят «революционер».

Неужели?

Кстати, меня зовут Деннис. Вы мне, похоже, нравитесь.

Нравлюсь, да? С чего бы это? Позвольте вас спросить… Что вы имеете в виду под «нашим временем»?

Под длань святого Франциска слетаются птицы, сказал он с едва заметным выговором. Я не хотел вас обидеть.

В наше время! — сказала она. Что это такое? Вы, наверное, думаете, что вы — что-то новенькое? Ничего подобного. Телефон — это было что-то новенькое. Самолет — это было что-то новенькое. А такие, как вы, давно на земле водятся.

Опа! — сказал он. Остановил такси у самого входа в больницу. Обернулся, чтобы посмотреть на нее и принять решение. Впрочем, вы правы, сказал он. Знаете, ум — удивительная штука, с годами не портится и очень эротичен.

Да ну? — спросила она. И поинтересовалась: Так какова же продолжительность жизни ума?

Восемьдесят лет, сказал отец, — он был рад, что его знания могут пригодиться. Когда-то он объяснял, что такое гроза, прежде чем она успевала снять с полки «Книгу знаний» [24] Под таким названием в США выходила английская «Детская энциклопедия», издававшаяся с 1908 по 1964 год. . Да и теперь, загнанный в скорлупу старости, он продолжал собирать всякие удивительные факты. Только вот старость его доконала. У его артерий перспективы были самые печальные, и часто вместо интересных тем приходилось обсуждать вышедшие из строя кровеносные сети.