Дорис Лессинг - Великие мечты

— Нет.

— Я получила результаты экзаменов. Все сдано на «отлично».

— Поздравляю.

— Я поступлю в университет. Я пойду в Лондонскую школу экономики.

— Ты подавала заявление? Тебя уже приняли?

— О, черт.

— Твои родители ничего не знали о тебе.

— Ага, вы сговорились против меня.

Роуз сидела сгорбившись, с потерянным выражением лица — редчайший случай. До нее доходило (вероятно, в первый раз, но ни в коем случае не в последний), что это ее характер привел к такому плачевному результату.

— Дерьмо, — повторила она. — Дерьмо. — Потом: — Я все сдала на «отлично».

— Мой тебе совет: спроси родителей, не согласятся ли они заплатить за обучение. Если согласятся, то обратись в школу, может, они замолвят за тебя словечко, потом уже иди в Лондонскую школу экономики. Но боюсь, в этом году ты уже опоздала.

— Пошли вы все к черту! — крикнула Роуз.

Она поднялась с трудом — как раненая птица, — подобрала свой черный мешок, дотащила себя и его до двери, вышла. Затем наступила долгая тишина. Интересно, Роуз оправляется от неожиданного удара? Что-то придумала? Но вот с грохотом захлопнулась входная дверь. Роуз не пошла ни в школу, ни к родителям. Ее стали видеть в лондонских клубах, на демонстрациях, на политических митингах.

Не успела Филлида как следует обжиться в своем новом жилище, как появилась Джил. Это было в выходные, и Эндрю был дома. Они с Фрэнсис ужинали и пригласили Джил присоединиться к ним.

Никто не спрашивал, что она делала все это время. У нее появился шрам и на втором запястье, и выглядела она опухшей. Раньше Джил была аккуратной стройной блондиночкой, а теперь вылезала из одежды, стала бесформенной. Итак, они не расспрашивали ее, однако Джил сама рассказала. Ее поместили в психиатрическую больницу, она сбежала, потом добровольно вернулась и через некоторое время как-то незаметно для себя стала помогать персоналу с другими больными. Она решила, что излечилась, и врачи согласились.

— Как вы думаете, меня возьмут обратно в школу? Если бы мне разрешили сдать экзамены на аттестат… У меня получится, я знаю. Я даже в психушке немного занималась.

Вновь Фрэнсис пришлось говорить, что учебный год начался и уже поздно.

— Но может, вы попробуете уговорить их? — попросила Джил, и Фрэнсис попробовала, и для Джил было сделано исключение: преподаватели считали, что ей по силам сдать экзамены, если только она будет работать.

Где же ей жить? Спросили Филлиду, нельзя ли Джил занять ту комнату, где раньше жил Франклин, и Филлида сказала:

— Попрошайки не выбирают.

Но стоило Джил спуститься в цоколь, как Филлида принялась за старое: она стала изливать на нее свою неудовлетворенность жизнью. Сидя в кухне, Леннокосы слышали, как внизу раскачивается тяжелый голос Филлиды — ноет и ноет, час за часом. Уже на следующий день Джил воззвала к Сильвии, и вместе они пошли к Фрэнсис и Эндрю.

— Это невыносимо, я знаю, — сказала Сильвия. — Джил не виновата.

— Я ее не виню, — вздохнула Фрэнсис.

— Мы ее не виним, — подтвердил Эндрю.

— Я могла бы ночевать в гостиной, — сказала Джил.

— Можешь пользоваться нашей ванной, — предложил Эндрю.

Джил получила то, в чем было отказано Роуз, которая имела склонность заполнять весь дом мрачными тучами злобы и подозрений. И Юлия так отозвалась о переменах:

— Я знала. Я так и знала. Теперь мой прекрасный дом окончательно превратился в ночлежку. Странно, что этого не случилось раньше.

— Но гостиной мы почти не пользовались, — сказал Эндрю.

— Дело не в гостиной, Эндрю.

— Понимаю, бабушка.

Вот таким было положение дел с осени шестьдесят четвертого. Эндрю периодически приезжал из Кембриджа.

Джил усердно училась, почувствовав ответственность за свою судьбу. Сильвия занималась так много, что Юлия плакала и говорила, что девочка доведет себя до истощения. Колин иногда был дома, но чаще где-то путешествовал. Фрэнсис работала у себя в комнате или в «Космо», все чаще получая (при содействии Руперта Боланда) интересные и выгодные задания. Филлида обреталась в нижнем этаже, вела себя хорошо, не мучила Сильвию, которая на всякий случай все же держалась подальше от матери.

В шестьдесят пятом году Джил помирилась с родителями и поступила в Лондонскую школу экономики, «чтобы быть со своими друзьями». Она сказала, что никогда не забудет, как доброта Ленноксов спасла ей жизнь.

— Без вас я бы пропала.

Впоследствии о Джил доходили сведения, что она погрузилась в гущу новой волны в политике; ее часто видели с Джонни и его товарищами.