Дорис Лессинг - Великие мечты

У Эндрю тоже все было в порядке. Он часто приезжал из Кембриджа домой погостить. Его мать беспокоилась о том, почему у сына до сих пор нет подруги. Но он сказал, что многолетние наблюдения за «всеми вами» отбили у него всякую охоту заводить близкие отношения.

Колин согласился было сдать выпускные экзамены, но вдруг бросил учебу. Неделями напролет он лежал в постели и кричал «Уходите прочь!» всем, кто решался постучаться к нему. Но наступил день, когда он встал, словно ничего не случилось, и заявил, что отправляется посмотреть мир.

— Пора мне своими глазами увидеть, что делается в мире, мама.

И уехал. Открытки прилетали из Италии, Германии, Соединенных Штатов, с Кубы («Передайте от меня Джонни, что он чокнутый. Отвратная страна»), из Бразилии, Эквадора. Между поездками Колин заглядывал домой, был вежлив, но неразговорчив.

Софи закончила школу актерского мастерства и уже получала небольшие роли. Она приходила к Фрэнсис, чтобы пожаловаться на то, что роли ей дают за внешность. Фрэнсис не стала ей говорить, что время исправит эту несправедливость. Жила Софи с Роландом Шаттоком, который к тому времени сделал себе имя и играл Гамлета. Софи рассказывала Фрэнсис, что несчастлива с ним и что им нужно расстаться.

Фрэнсис чуть не вернулась в театр. Она фактически сказала «да» в ответ на предложение сыграть одну соблазнительную роль, но потом ей пришлось отказаться. Деньги, снова дело было в деньгах. Конечно, больше не нужно было платить за образование Колина, и Юлия сказала, что справится с расходами на университеты Сильвии и Эндрю, но однажды к Фрэнсис пришла Сильвия с неожиданной просьбой: нельзя ли Филлиде пожить в цокольной квартире?

Вот как было дело. Джонни позвонил Сильвии и сказал, что она могла хотя бы изредка навещать свою мать.

— И простого «нет», Тилли, я от тебя не приму. Этого больше недостаточно.

Сильвия пришла к матери, которая, как оказалось, ждала ее, одетая с целью произвести впечатление уравновешенного, независимого человека, но выглядела она все равно больной. В доме нечего было есть, не было даже буханки хлеба. Джонни съехал, он жил теперь со Стеллой Линч и не давал Филлиде ни пенни и не платил за аренду квартиры. «Найди работу», — сказал он ей.

— Какую работу, Тилли? — воззвала Филлида к дочери. — Я же нездорова.

Это было очевидно.

— Почему ты не называешь меня Сильвией?

— О, я не могу. Я так и слышу, как говорила моя малышка: «Я Тилли». Ты всегда будешь для меня маленькой Тилли.

— Ты же сама дала мне имя Сильвия.

— О, Тилли, ну хорошо, я постараюсь. — И не успели они перейти к сути дела, а Филлида уже промокала глаза салфеткой. — Если бы мне можно было жить с вами, в нижнем этаже, то я бы справилась. И иногда мне дает деньги твой отец.

— Я не хочу слышать об этом человеке, — заявила Сильвия. — Он никогда не был мне отцом. Я даже не помню, как он выглядит.

Ее отцом был товарищ Алан Джонсон, не менее известный коммунист, чем Джонни. Он сражался в Испании — на самом деле — и был там ранен. Юлия, которая знала Алана в период его превращения в партийную звезду, отзывалась о нем так: «Его высочество красный бродяга — вылитый Джонни».

— Джонни думает, что я получаю от Алана больше денег, чем на самом деле. А за последние два года он мне вообще ничего не давал.

— Я же сказала, что не хочу ничего слышать о нем.

Они сидели в комнате, где почти не было мебели, так как Джонни забрал все для своей новой жизни со Стеллой. Остались маленький стол, два стула, древняя кушетка.

— У меня была такая трудная жизнь, — завела Филлида литанию на такой знакомой ноте, что Сильвия встала — это не было ни угрозой, ни тактическим ходом: ее гнал от матери страх. Она уже ощущала зарождающуюся дрожь в груди, которая в прошлом приводила ее в беспомощное, истерическое состояние.

— Я в этом не виновата, — сказала Сильвия.

— И я тоже не виновата, — ответила Филлида тягучим голосом, который пилой вгрызался в нервы Сильвии. — Я ничего не сделала, чтобы заслужить такое отношение к себе. — Она заметила, что дочь переместилась в противоположный уол комнаты, как можно дальше от нее, поднесла руку ко рту и выглядит так, будто от ужаса ее сейчас вырвет. — Прости, — сказала Филлида. — Пожалуйста, не уходи. Сядь, Тилли… Сильвия.

Девушка вернулась, отодвинула свой стул подальше от матери, села и с холодным лицом стала ждать.

— Если бы мне разрешили поселиться в той квартире, все бы наладилось. Юлию я могу попросить, но вот Фрэнсис я боюсь, она откажет мне. Пожалуйста, попроси ты за меня.