Юрий Горюхин - Встречное движение

— Веди себя хорошо, мы идем слушать органную музыку, там будет много взрослых людей, не позорь меня перед ними.

— Угу.

Анастасия Конникова взглянула на часы: муж достаточно давно ушел в гараж за машиной, но до сих пор не вернулся, хотя мог бы и поторопиться, зная, что она нервничает, и, вообще, мог бы тоже послушать неповторимого Баха, а не ссылаться на надуманную занятость.

— Наконец! Что так долго?! Я уже не знала, что и думать!

— Все нормально, более чем успеваем — времени навалом.

— Опять, наверно, лясы точил с шоферами, одни железки в голове!

— Да ладно.

Грогин подошел сзади к сидящей на скамейке Романовой Светлане и пощекотал ее слегка оттопыренное ушко нежным влажным лепестком большой белой розы.

— Давно ждешь?

— Нет, не очень. Розочка кстати, подарим органисту после концерта.

— А вдруг не понравится?

— Все равно подарим, человек же в первый раз к нам приехал.

— Как хочешь.

Даша протянула Сафиулле руку:

— Привет, мы не опаздываем?

— А черт его знает.

Сафиулла встал на левое колено и поцеловал Дашины пальчики.

— Бог мой, Сафиулла! Ты напился?!

Берг Карл Иванович за полчаса до концерта брал могучие аккорды, вслушивался в звук и в собственные пальцы. Педаль западала, несмотря на подсунутый под нее толстый кусок черной резины.

К Бергу Карлу Ивановичу подошла Агния Платоновна и аккуратно кашлянула в кулачок.

— Все в порядке, Карл Иванович?

Карл Иванович не хотел скандалить перед концертом, поэтому вымученно осклабился, сказал, что все в порядке, и ушел в свою гримерную.

Карл Иванович быстро ходил из угла в угол маленькой гримерной подпрыгивающей журавлиной походкой, неприятно ощущая тоненькие струйки под мышками.

Агния Платоновна постучала толстым обручальным кольцом по блестящей круглой ручке и тут же ее повернула.

— Карл Иванович! У нас полный аншлаг! Я так рада!

— Я тоже рад. Извините! Мне надо сосредоточиться.

— Понимаю, понимаю.

Даша удивленно повернулась к вдруг вставшему как вкопанному Сафиулле:

— Сафиулла, что опять?

Сафиулла постоял в раздумье, потом резко отбежал на газон к старой березе и резко согнулся пополам. Даша покачала головой и пошла по мягким лужайкам скверика имени Матросова к ближайшей автобусной остановке.

Агния Платоновна медленно выплыла на середину сцены, приняла на себя первую волну аплодисментов (смысл которых Грогин не совсем понял, но тоже два раза хлопнул в ладоши) и объявила начало концерта.

Из боковой маленькой двери выскочил Карл Иванович Берг, быстро кивнул зрителям, опять радостно зааплодировавшим, сел на красную скамеечку и заиграл малоизвестную токкату еще менее известного немецкого композитора семнадцатого века.

Зрители пятнадцать минут торжественно слушали слегка заунывную музыку и строго косились на того, кто осмеливался кашлянуть или скрипнуть креслом. Еще через пятнадцать минут Карл Иванович Берг закончил токкату, и Агния Платоновна опять медленно выплыла на середину сцены и объявила о премьерном исполнении недавно найденной в архивах Дрезденской библиотеки второй токкаты того же автора. Зал встретил это сообщение более жидкими аплодисментами. Вторая токката походила на первую.

Грогин заскучал и сдвинулся в сторону от Романовой, духи которой резали ему глаза. Светлана Романова морщилась стоптанной набойке на почти новых туфлях, Григорьев с трудом сдерживал зевок, Анастасия Конникова держала руку на колене Димы Конникова, чтобы уловить первые признаки попытки мотнуть ногой, Татьяна Воронкова разворачивала в кармане конфету, а Зоя Игнатьевна Безрукова уговаривала себя, что ничего более божественного, чем органная музыка вживую, она не слышала.

Карл Иванович закончил играть вторую токкату, и на него обрушился шквал аплодисментов облегчения, после чего Агния Платоновна медленно выплыла на середину сцены и объявила антракт. Буфета в доме-музее не было, поэтому слушатели ходили по коридорам и доступным помещениям, делясь первыми впечатлениями.

Быстрый перерыв закончился, слушатели расселись на своих местах, а Грогину показалось, что у Карла Ивановича носки разных оттенков, но он не был в этом уверен и решил после концерта уточнить у Романовой, если та, конечно, сможет что-нибудь сказать толковое — уж больно глубоким и ритмичным было ее дыхание.

Вторая часть концерта была веселее первой, люди узнавали величественного Баха, а некоторые даже предполагали, что, возможно, это не столь известный Персел; и те, и другие, когда Карл Иванович вставал и кланялся, бурно аплодировали, стряхивая нежные стрелки наручных часов.