Юрий Горюхин: Встречное движение

— Да ну, так уж и великолепен.

— Не скромничайте. О, извините, надо засвидетельствовать почтение Святославу Геннадьевичу.

— Всего хорошего.

Зюзин проглотил сразу два бутербродика с красной икрой и запил их бокалом успевшего потеплеть шампанского.

— Грогин, ты мерзавец. Я тебя со всеми знакомлю, а тебе трудно представить меня человеку, который близко знает Святослава Геннадьевича.

— Зюзин, ты мне надоел со своей светскостью. У этого подполковника с отшибленной памятью я сидел в отделении, пока меня не вытащил оттуда вечно пьяный друг Сафиуллы Данила Сергеевич.

— Слушай, мне надо взять интервью у самого Святослава Геннадьевича, которое он, по слухам, не прочь мне дать. Пойдем со мной — если что, то лучше умереть с другом.

— Хорошо, попросим, чтобы забетонировали в фундаменте одного дома.

Грогин взял бокал шампанского и чокнулся с бокалом Жанны Богачук.

— Ваше здоровье, несравненная. Если мы не вернемся, считайте нас бизнесменами.

Жанна Богачук загримасничала и пустила через трубочку в свое шампанское несколько пузырьков воздуха.

— Петр, я же тебя предупреждал! Ради бога, не связывайся с этими школьницами, не знающими ничего, кроме мужской анатомии.

Луноход скучал, он не любил шумные сборища галдящих теток и хилых мужчин, каждого из которых он мог бы удавить двумя пальцами. Но обязанности есть обязанности, и пока Святослав Геннадьевич не скажет, придется здесь торчать.

Луноход задержал дыхание, чтобы не втягивать в себя французский освежитель воздуха подполковника Скороходова: зачем держать на подсосе мента, от которого никакого толка, впрочем, Святославу Геннадьевичу, конечно, виднее, денег только жалко, ведь столько еще надо: поменять машину, достроить дачу, ремонт в квартире, а эти кровососки — одна Жанка, стерва, чего стоит…

— Позвольте.

Луноход посторонился, и в дверь кабинки Святослава Геннадьевича, тихонько постучав, юркнул Крючок.

— Здравствуй, Святослав Геннадьевич.

— Крючок, я устал ждать, когда бабки принесешь?

— Святослав Геннадьевич, дела не идут, кругом двери бронированные, замки, сигнализация, собаки, конкуренты, дороговизна, представляешь, сколько Буратино за несчастную фомку стал брать?…

— Крючок, меня не волнуют твои дела, ты должен приносить свою долю, тебя же, дурака, потом из общака на зоне греть будем.

— Святослав Геннадьевич, на какой зоне, типун тебе на язык, и так весь на нервах, еще ты.

— Все равно проколешься — ты старый, пьющий, самообразованием не занимаешься.

— Да ну что ты, ей богу! У тебя шутки, елки-палки!

— Ладно, чтобы в понедельник деньги были, не принесешь — счетчик включим.

— Мне счетчик? Святослав Геннадьевич, да мы с тобой… Да я столько тебя… Да мы…

— Крючок, я все помню, если бы я не помнил, с тобой бы Луноход разговаривал. Мне, думаешь, приятно со всеми разбираться, у меня врагов, знаешь, сколько? Либо ты, либо тебя — сам понимаешь.

Крючок расстроенно прикрыл дверь кабинки Святослава Геннадьевича. Он пригладил и без того прилизанную бриллиантином прическу и, не обращая внимания на Лунохода, заинтересованно разглядывавшего его некрепкую шею, ушел в глубину зала напиваться дармовым трехзвездочным коньяком.

Зюзин постукал по плечу Лунохода указательным пальчиком:

— Можно нам побеседовать со Святославом Геннадьевичем?

— Ты что, педик, меня руками трогаешь?! Я тебя…

Луноход перевел внимание на Грогина и еще больше возмутился, потому что это был именно тот, на поведение которого пожаловалась капризная профура Жанка, и которому он собрался сломать нос при случае, хотя и понимал, что, в общем— то, не за что.

— А ты кто такой?!

— Начальник отдела по борьбе с организованной преступностью.

— Чего?!

Зюзин умоляюще сжал локоть Грогина и опять попытался привлечь к себе внимание Лунохода:

— Не слушайте его, это журналистские шутки такие. Будьте все-таки добры…

Но в это время из-за отделанной под дуб дверцы высунулся сам Святослав Геннадьевич:

— Что за буза?! Кто такие?!

— Это я — Зюзин.

— А бумагомаратель, а второй кто?!

— Мой товарищ, тоже пописывает в свободное время. Если можно только мне одному, то он подождет меня снаружи.

— Пусть тоже заходит, он мне нравится. Луноход!

— Что, Святослав Геннадьевич?

— Луноход, ты потоньше. Сам понимаешь, тебе тут не в этой, как ее, в общем, давай полегче, мы же не эти, в конце концов!

— А я и ничего совсем!

Грогину не очень хотелось нравиться дородным мужчинам в летах, поэтому он на всякий случай спросил Зюзина: