Ильдар Абузяров - Агробление по-олбански

– Интересное наблюдение.

– В женщинах Пат красота с добротой гипнотизируют, лишают дара мужского маневра. В женщинах Шах – заставляющая ретироваться, бежать, перепрыгивая с клетки на клетку, красота. А в женщинах Мат – рождение чего-то нового, что сбрасывает тебя с доски, списывает со счетов, и все.

– Интересно, интересно, коллега, – лишь кивал я головой.

– Мне кажется, Александра была такой же, как Пат, – красивой, мудрой, доброй. Это мой идеал.

– Долго он там еще? – прервали наш интеллектуальный разговор менты.

– А мы не знаем, – признался я.

– Здесь, вообще-то, нельзя во время спектакля сидеть.

– А где можно?! – взорвался-поднял бровь Рауль. – В баре нельзя, в туалете нельзя. А еще культурное заведение называется.

– Можно в зале.

– А если приспичит?

– Но ведь вам-то не приспичило.

В следующую секунду мы пошли каждый в свою кабинку. Рауль с неимоверно широко раскрытыми глазами, я – с невозможно прищуренными. И чего мы пытались увидеть? Все равно стриптиз накрылся.

Выходя из туалета, я столкнулся с той самой брюнеткой в длинной юбке. Видимо, ей тоже приспичило.

– Ой, ничего не видно, – сказала брюнетка, путаясь в портьере, которая плавно переходила в юбку у входа в зрительный зал.

– Давайте я вам помогу, – расправлял я больше юбку, чем портьеру. Хорошо, что Эрик ее не подпалил.

– Держитесь и следуйте за мной, – подал я руку брюнетке, и мы, вцепившись друг в друга, пошли на последний ряд, где уже меня ждали Эрик и Рауль.

– Фьють! – свистнул Эрик, мол, где ты откопал этот бриллиант?

– Познакомьтесь, это моя невеста.

– Мат или Пат? – поинтересовался Рауль.

– Сейчас узнаем. Девушка, вас как зовут?

Но девушка не ответила и на всякий случай пересела подальше. Значит, Мат.

– Спектакль – отстой! – прокомментировала девушка. – Ползала заснуло.

– Кстати, – представил я Эрика, – познакомьтесь, режиссер театра и этого спектакля!

– Нет, правда?

– Правда, – подтвердил Рауль, – он только что такое представление нам всем устроил!

– Ну, вы меня простите, я ничегошеньки не понимаю в театре.

– Он, как вы выяснили, тоже!

– А что символизирует шум моря в антракте? – сразу начала кокетничать и заигрывать-заискивать с Эриком брюнетка.

– Идею, что человек живет у моря, думает о вечности, но в какой-то момент понимает, что не все еще сделал и надо вернуться, – умничал Эрик. – Пора бы и нам всем найти себя и вернуться на свое море.

– Мне кажется, здесь виноваты не вы, а пьеса, – продолжала оправдываться девушка. – А почему вы взялись за этот неактуальный материал? Это ведь прошлый век?

– Да, начало прошлого века в Англии.

– Так почему вы остановили свой выбор именно на этой пьесе?

– Классика. – Выражение лица Эрика стало еще более чопорным. Он вжился в роль театрала со стажем.

– И что?

– Все проходят букварь, и мы проходим!

– Это же не букварь!

– И не пьеса! – заметил Рауль. – Это роман.

– И не Англия, – чуть не подавился от смеха я. – Это Германия.

Девушка обиделась и в антракте ушла к своему парню.

А с третьего акта спустя пару минут после поднятия занавеса ушли и мы. Робби и успел-то лишь перемахнуть через забор, чтобы нарвать сирени для захворавшей Пат, а уж Эрику стало совсем плохо. Он поднялся со скамьи и, ни слова нам не говоря, направился к выходу.

– Ты куда? – крикнул Рауль.

– В туалет, под сиреневые кусты.

– Постой, Робби, – крикнул я, – не делай этого! Сейчас уже спектакль закончится.

– Потерпи немного, Робби, – возмутился Рауль, – давай дождемся, пока Пат умрет, – потом и дадим волю чувствам.

Всем в зале уже было ясно, что Пат кончит плохо. Туберкулез и все такое. Для меня существуют две самые страшные болезни – это холера и туберкулез. В первом случае организм обезвоживается, а во втором – легкие превращаются в болота, наполненные мокрицами – палочками Коха. Подумалось о Петре – как он там борется с морем?

Небо над головой было чистым-чистым, без единого облачка. Хотя гидрометцентр накануне делал чуть ли не штормовое предупреждение. Единственной жертвой которого, как оказалось, стала Пат, которую мы похерили и похоронили в амфитеатре.

– Жалко Пат, – сказал Рауль, – умирать при таком чистом небе…

– Мне жалко Жана, – признался я, – сейчас сидит с Марининой Катей, ждет, когда же нас накроет буря.

– С Жаном ничего такого не случится, – проронил Эрик.

– Надо было тебя с Катей оставить. На пару бы там заседали на горшках. Спектакль посмотреть не дал.