Дино Буццати - Избранное

Во всем — современность, роскошь, эффективность. Рядом со столом три черных кожаных кресла и маленький застекленный столик. Но великая княгиня не предложила мне сесть.

— Итак, решили полюбопытствовать? — без обиняков спросила она.

— Только одним глазком… я журналист…

— Все осмотреть, везде сунуть нос, вдоволь наслушаться, сделать заметки, не так ли? А потом улизнуть как ни в чем не бывало? Нет, синьор, так не пойдет… Входящий сюда должен испытать все до конца, иначе очень было бы удобно… Розелла! Розелла! — позвала она.

Подбежала девушка лет восемнадцати; личико совсем еще детское, верхняя губка вздернута, юная кожа упруга и эластична, а взгляд такой невинный и удивленный. Ад это или не Ад, подумал я, но коли он населен такими созданиями, то все не так уж страшно.

— Розелла, — приказала госпожа президентша, — возьми у этого синьора паспортные данные и проверь в центральной картотеке, нет ли случайно…

— Понятно, — ответила Розелла, видимо схватывавшая все на лету.

— Случайно — что? — забеспокоился я.

Владычица ответила невозмутимо:

— Не были ли вы случайно зарегистрированы у нас раньше?

— Да я только что прибыл!

— Ну и что. Всякое бывает… Отчего лишний раз не проверить?

Я назвал имя и фамилию. Розелла принялась манипулировать с клавиатурой металлического ящика, напоминающего электронно-вычислительную машину. Послышалось характерное жужжанье. Вспыхнула красная сигнальная лампочка, что-то щелкнуло, и в маленькую алюминиевую корзину спланировала прямоугольная розовая карточка.

Пентесилея [25] Царица амазонок. взяла ее и, видимо, осталась очень довольна.

— Так я и думала… Как только увидела его тогда на улице… С таким выражением лица…

— Что все это значит?

Еще три девушки, помимо Розеллы, заинтересовавшись происходящим, подошли к нам. Ростом пониже Розеллы, но такие свежие, современные, находчивые.

— А это значит, дорогой синьор Буццати, что ты тоже наш, и давно уже. — Она незамедлительно перешла на «ты».

— Я?

Директриса помахала карточкой.

— Послушайте, синьора, здесь какое-то недоразумение. Я не знаю в точности, кто вы. Но хочу быть с вами до конца откровенным… Вы будете смеяться… может быть, до слез… Представляете себе, что я думал? Вернее, в чем меня уверяли?

— В чем?

— В том, что здесь… ну, одним словом… что это Ад. — И я натужно засмеялся.

— Не вижу ничего смешного.

— Но ведь это же была шутка.

— Шутка?

— Здесь все живые. Вы разве не живая? А эти девушки? Следовательно? Разве Ад не на том свете?

— Кто тебе сказал?

Четырех девиц с маленькими, остренькими, лукавыми носиками разговор, видимо, очень забавлял.

Я стал оправдываться:

— Я здесь никогда раньше не был. Каким образом у вас могли оказаться мои данные?

— Ты в этом доме никогда не был? Но город, который ты видишь перед собой, тебе отлично знаком.

Я посмотрел, не узнавая.

— Не видишь, что ли, — Милан! Где, по-твоему, ты находишься?

— Это Милан?

— Конечно, Милан. И Гамбург, Лондон, Амстердам, Чикаго, Токио одновременно. Ну что удивляешься? Уж тебе-то с твоей профессией должно быть известно, что два мира, три, десять миров могут… как бы лучше выразиться?.. сосуществовать в одном и том же месте путем взаимопроникновения… Неужели тебе надо это объяснять?

— А я… Значит, я грешник?

— Думаю — да.

— Что я сделал плохого?

— Не знаю. Не имеет значения. Ты — грешник изначально. Такие типы, как ты, носят в себе Ад с детства, с самого рождения…

Я начал пугаться всерьез.

— А вы, синьора, кто вы?

Девицы захихикали. Она тоже улыбнулась. Смех у них был какой-то странный.

— А может, тебе еще хочется знать, кто такие эти девочки? Не правда ли, прелестные создания? Признайся, они тебе нравятся? Хочешь, я тебе их представлю?

Она явно развеселилась.

— Ад! — не унималась властительница. — Поди-ка сюда, взгляни, ты его узнаешь? Тебе следовало бы чувствовать себя здесь как дома.

Она схватила меня за руку и потащила к окну.

Я с поразительной ясностью увидел внизу весь город, до самых отдаленных окраин. Мутный, синюшный свет уходящего дня угасал, окна домов осветились. Милан, Детройт, Дюссельдорф, Париж, Прага сверкали в этой бредовой мешанине крыш и провалов, и там, в огромном кубке света, метались люди — микробы, подхваченные бегом времени. Устрашающая, величественная машина, ими же созданная, вращалась, перемалывая их, а они не убегали — напротив, толпились, расталкивая друг друга, стремясь первыми угодить в страшную мясорубку.