Дино Буццати - Избранное

С бьющимся сердцем я добрался по лестнице до решетки. Прохожие не обращали на меня внимания. Странный Ад, обыкновенные люди, как вы, как я, такие же плотные на вид, так же одетые.

Может, инженер Вичедомини все-таки прав? Вдруг это просто шутка, а я как последний идиот попался на удочку? Разве это Ад? Просто какой-то незнакомый квартал Милана.

Но обстоятельство, поразившее консультанта Торриани, оставалось необъяснимым: несколько минут назад на станции метро было два часа ночи, а здесь уже день. Или это сон?

Я посмотрел вокруг. Все как описывал Торриани: ничего, на первый взгляд, адского или дьявольского. Все как в нашей повседневной жизни — ну никакой разницы.

Серое закопченное небо, такое близкое и родное, и через этот мрачный слой дыма и сажи сверху проглядывает то, что и солнцем-то назвать трудно, а так, гигантская неоновая лампа, как у нас, в свете которой лица кажутся синюшными и усталыми.

И дома точь-в-точь как наши. Старые и суперсовременные, в среднем от семи до пятнадцати этажей, ни красивые, ни уродливые, заселены так же густо; за освещенными окнами видны занятые работой мужчины и женщины.

Несколько подбадривали вывески и реклама. Все надписи по-итальянски, и рекламируются предметы нашего повседневного пользования.

На улицах тоже ничего из ряда вон выходящего. За исключением, пожалуй, несметного количества остановившихся машин, в точности как описывал Торриани.

Автомобили стояли не по собственному желанию и не потому, что остановились на красный свет. Здесь был и светофор, метрах в сорока, но он показывал транспорту открытый путь. Движение застопорилось из-за огромной пробки, распространившейся, вероятно, на весь город — как видно, у машин не было никакой возможности сдвинуться ни вперед, ни назад.

В машинах сидели преимущественно мужчины. Тоже вполне нормальные люди из плоти и крови. Руки недвижно застыли на руле, на лицах тупое оцепенение, как у наркоманов. Выйти они не могли при всем желании — так плотно, почти впритирку, стояли машины. Лениво, с выражением… нет, пожалуй, без всякого выражения они выглядывали наружу. Время от времени кто-нибудь нажимал на клаксон, и раздавался короткий, безнадежный и какой-то безвольный звук. Бледные, опустошенные, обреченные люди. Ни тени надежды.

Тогда я спросил себя: не есть ли это доказательство, что я действительно в Аду? Или подобные кошмары могут случаться и в реальных городах?

Я не смог найти ответа.

Окаменевшие лица, безысходность этих людей, замурованных в автомобиле, производили жуткое впечатление.

И тут кто-то совсем рядом решительно произнес:

— Поделом им!

Высокая, очень красивая женщина лет сорока в сером со стальным отливом костюме, плотно облегающем фигуру, с удовольствием наблюдала эту сцену. Она остановилась в полуметре от меня. Греческий профиль волевой, властный, самоуверенный. На лице улыбка.

— Почему? — инстинктивно вырвалось у меня.

Она и не подумала обернуться.

— Устроили тут на целый час вакханалию со своими клаксонами. Наконец-то угомонились, окаянные.

Превосходное итальянское произношение, разве что с легким грассированием.

Только после этого она пронзила меня электрическим разрядом голубых глаз.

— Вы по лестнице поднялись? — насмешливо спросила незнакомка.

— Но… я…

— Следуйте за мной, синьор.

Влип! И как глупо! Кто меня за язык тянул! Повелительница амазонок распахнула какую-то застекленную дверь.

— Сюда, пожалуйста.

Это «пожалуйста» прозвучало для меня похлеще военной команды. Мог ли я, незваный, непрошеный гость, тайно проникший сюда, не повиноваться? Следуя за ней, я ощутил как будто легкое дуновение озона.

Мы вошли в лифт. В кабине было еще семь человек. Теснота — поневоле пришлось стоять, прижавшись друг к другу, и я ощутил вполне материальное прикосновение. Что же, значит, никакой разницы между осужденными грешниками и нами, живыми и здравствующими? Лица, одежда, язык, газеты, журналы, даже сигареты — все то же самое (какой-то тип, по виду бухгалтер, вынул из кармана пачку «Национали» с двойным фильтром и закурил).

— А куда мы? — дерзнул я спросить у генеральши.

Ответа не последовало.

Вышли из лифта на десятом этаже. Женщина толкнула дверь без всяких обозначений. Я оказался в огромном зале типа служебного кабинета с окном во всю стену. Отсюда просматривалась свинцовая панорама города.

Через всю комнату тянулся стол, как для приемов. Десяток девушек в черных халатиках и белых кружевных воротничках сидели и работали: кто на пишущей машинке, кто на диковинной клавиатуре с немыслимым количеством кнопок, кто за щитами управления (во всяком случае, на мой непрофессиональный взгляд).