Дмитрий Орехов - Будда из Бенареса

— Мне снова прибегнуть к магии? — В улыбке Кашьяпы обнажились зубы, черные, как ягодки джамбу. — Не вынуждай меня, мой милый. Наш учитель Сиддхарта Львиноголосый не слишком-то одобряет такие меры. Правда, даже он признает, что в некоторых случаях это необходимо.

Юноша облизнул языком пересохшие губы.

— Я… я расскажу тебе. Дай мне передохнуть.

— Только не пытайся хитрить со мной.

Хлопнув несколько раз в ладоши, Девадатта потер мочки ушей и размял пальцы. Если со всего маху ударить колдуна в лицо, тот отлетит локтей на пять, думал он. Или даже на десять. Стараясь не попасть под магию взгляда, он начал подниматься, делая вид, что хочет размять затекшие ноги. И, резко развернувшись, ударил. Когда-то давно этот хитрый удар принес ему победу в игре «слоны и охотники». Увы, теперь у Девадатты был другой, куда более серьезный противник. С колдовской ловкостью Кашьяпа нырнул под рукой и оказался за стволом пальмы.

— Шиншапа, — прошипел он из-за пальмы. — Дерево шиншапа и то умнее тебя. Чего ты этим добьешься?

— Я добьюсь твоей смерти, гнусный убийца рыб.

Издав горлом пронзительный звук, Кашьяпа бросился бежать, но сил у него было мало. Девадатта легко догнал его, ухватил за голень, и старый отшельник шлепнулся оземь. Оказавшись на траве, маг из Урувеллы обхватил руками затылок, вытянулся и замер.

Девадатта легонько пнул его ногой.

— Эй, — позвал он. — О чем ты хотел спросить? О рукоблудии?

— Холощеный осел! — взвизгнул старик. — Похотливая шудрянка!

Извернувшись, он с неожиданным проворством откатился в сторону. Девадатта почувствовал, как в его голове закипает кровь. По законам кошальского раджи Прасенаджита все шудры (а Кашьяпа был шудрой) приравнивались к животным, и за смерть представителя этой касты выплачивался выкуп, равноценный штрафу за убийство чужого козла или барана. Монет, припрятанных под корнем дерева, хватило бы на штраф за четверых шудр. Испустив боевой клич, Девадатта одним прыжком оказался рядом с мучителем. И тут Кашьяпа сказал:

— Рыба.

Гнев помешал Девадатте — он забыл зажмуриться и увидел, как сверкнули глаза старика. Ноги стали медленно наливаться тяжестью.

— В прошлой жизни ты был рыбой, — еще тише сказал Кашьяпа.

Мысли лихорадочно прыгали в голове Девадатты, но среди них не было ни одной спасительной.

— Вспомни, как ты был рыбой, — почти шепотом приказал старик.

В то же мгновение мир покачнулся, и в грудь Девадатты ударила земля. Удар разбил вселенную на тысячу мелких частиц и осколков. Частицы кружились, как пылинки в солнечном свете, и медленно оседал и. Осколки падали с хлюпающим звуком. Когда вселенная собралась заново, Девадатта уже не был человеком. Перед его глазами колыхались зеленые водоросли. Это было ужасное, колдовское превращение! Юноша извивался, лежа на земле, бил «хвостом», махал «плавниками» и «плавал» в «воде».

Кашьяпа, кряхтя, встал и отряхнулся.

— Вспомни, как ты был ракшасом.

Девадатта вскочил, свирепо вращая зрачками.

Из его груди вырвался рев темного демона. Рев был ужасен, и можно было подумать, что это ревет бык навстречу вожделеющей корове. Девадатта подбежал к финиковой пальме, широко расставил ноги и обхватил ствол. Теперь он пытался вырвать дерево из земли, и от натуги из-под его ногтей едва не потекла кровь.

Старик заставил его «вспомнить» воплощения в виде гадюки, обезьяны, собаки, осла и копьеносого демона канвы. Когда пытка закончилась, Девадатта лежал на земле и хватал воздух ртом. Ребенком он ловил мотыльков и подбрасывал их в паутину, где сидел паук Убив мотылька внезапным наскоком, паук пил его кровь. Теперь Девадатта знал, что чувствовал тогда мотылек.

— Глупец, сознающий свою глупость, уже мудр, — сказал Кашьяпа. — Глупец, мнящий себя сильным и хитрым, воистину глупец. Ты — глупец, Девадатта. Ты подобен мухе, которая прилипла к рогу быка и думает, что победила его.

Девадатта со стоном поднялся на ноги. Мышцы ныли, словно он весь день дробил камни, а кожа саднила, как будто его полоскали в осоке.

— Сегодня ты получил урок Теперь ты знаешь, что у тебя нет ничего, кроме тела. Тела грубого и бесполезного, как чурбан!

Пошатываясь, Девадатта побрел прочь.

— До завтра, мой милый, — бросил ему вслед Кашьяпа.

Закусив губу, юноша кинулся в заросли. Колючки терновника рвали кожу, и он вытянул перед собой руки, чтобы защитить глаза. Внезапно заросли кончились, и он оказался на берегу маленького пруда. Пруд обмелел, от воды несло гнилью и тиной. Ползучие растения сплетали кроны деревьев в плотную крышу, сквозь которую пробивался зеленоватый свет. Девадатта упал на землю ничком и разрыдался.