Дмитрий Орехов - Будда из Бенареса

— А теперь расскажи об отряде мальчиков-кшатриев.

— Зачем?

— Ты не хочешь рассказывать? Ты с кем-то не ладил? — заинтересовался Кашьяпа.

Девадатта и в самом деле не ладил с Бхимом, сыном обедневшего бенаресского кшатрия. Под руководством старца-наставника Девадатта, Бхим и еще два десятка мальчиков играли в «слонов и охотников», в плетеный мяч, бегали наперегонки, метали бамбуковые копья в глиняную кучу, учились обращению с конями. Каждый из них должен был подобно кошке взлетать на неоседланного жеребца и соскакивать с него на полном скаку, уцепившись за ветку дерева. Девадатта и Бхим были лучшими в этом опасном упражнении, но только один мальчик мог быть старшим в отряде, и они враждовали. Девадатта был выше ростом, сильнее, у него был лучше подвешен язык, а его отец как-никак управлял слоновником. Но маленький и настырный Бхим не сдавался. Однажды Бхим вышел победителем, и вспоминать об этом юноша не любил.

— Ты устал? — спросил Кашьяпа. — Если так, хлопни в ладоши, потри мочки ушей и разомни пальцы.

— Все равно я не буду рассказывать.

— Придется, мой милый.

Девадатта застонал.

— Оставь меня в покое, старик…

Блеклые зрачки мага впились в его лицо, и у Девадатты потемнело в глазах. Ему почудилось, что он видит черный зев птицы, и вдруг он услышал свой голос. Это было наваждение. Прекрасно все сознавая, Девадатта не мог противиться воле старика. Так случалось и прежде: его язык становился послушным Кашьяпе и выбалтывал тайны одну за другой. Постыдные тайны, которые он прятал глубоко внутри.

— Как-то Бхим поймал двух рогатых жуков и решил научить их драться, а я наступил на жуков ногой. Бхим молча смотрел на меня — первым он в драку не лез. И тут сзади раздался голос: «Кто терпелив и безгневен, тот не мужчина». Обернувшись, я увидел нашего наставника. Старик любил, когда мы дрались: считалось, так пробуждается «кшатрийский дух». Бхим бросился на меня. Он вцепился мне в горло и повалил, но я был сильнее и скоро подмял его под себя… После той драки наставник назначил старшим меня. Я был рад, но мне казалось, Бхим что-то замышляет за моей спиной. Тогда нас учили владению копьем, хотя настоящего оружия еще не дали, только тупые древки без наконечников. Каждый по очереди становился в круг и учился отражать удары. Когда в круг становился Бхим, я старался больнее достать его палкой… Потом мы получили луки, стрелы и кожаные нарукавники, защищавшие левую руку от удара тетивы, но только мне достался колчан, украшенный бархатом…

Девадатта чувствовал, что приближается к самой мучительной из своих детских тайн, но ему некуда было деваться от глаз Кашьяпы. Эти глаза прожигали насквозь. И он рассказал, как однажды мальчики во главе с наставником отправились в лес охотиться на птиц, чтобы потом, освежевав добычу бамбуковыми ножами, зажарить ее на углях. В тот день Девадатта подстрелил двух голубей, сойку и попугая, а Бхим — только сойку и попугая. Пока разводили костер, наставник говорил о правилах войны и о священном коне, которого отпускает на волю могучий раджа: если конь убежит в земли соседних царств, их правители должны покориться радже либо с оружием в руках защищать свои владения. Костер разгорелся, Девадатта пересел на мшистую кочку и тут же с криком вскочил, а на кочке остался лежать раздавленный скорпион. Стоял месяц чайтра, самое начало весны, когда укус скорпиона бывает смертелен.

— Я еле справился с повязкой, так дрожали у меня руки. «Нужно высосать яд, — сказал наставник и велел мне повернуться спиной. — Кто из вас сделает это?» Я не видел лиц, но кожей чувствовал враждебное молчание. Потом кто-то пробурчал, что я сам виноват и надо было смотреть, куда садишься, а один мальчик объяснил, что помог бы, да только у него ранка во рту. А потом… потом ко мне подошел Бхим и, ни слова не говоря, избавил мои чресла от яда. С тех пор мы опять стали разговаривать, но я возненавидел Бхима еще сильнее…

Взгляд колдуна потух. Девадатта несколько раз судорожно вздохнул и обмяк.

— Когда это случилось, ты уже был мужчиной? — спросил Кашьяпа.

— Что?

— Ты уже занимался рукоблудием?

Лицо Девадатты стало похожим на лепешку, которую только что испекли на огне.

— Как ты сказал? Нет? Значит, ты начал заниматься этим позже?

— Что ты хочешь от меня? — выдавил из себя Девадатта.

Кашьяпа почесал под ребром.

— Я хочу, чтобы ты рассказал, как начал заниматься рукоблудием.

— Замолчи, старик. Замолчи, или я… — Юноша сжал кулаки.