Стеф Пенни - Нежность волков

— Ладно. — Паркер опускает глаза, и в голосе его проскальзывает нетерпение. — Увидимся завтра утром. Возможно, Стюарт нам все расскажет. Спокойной ночи, миссис Росс.

Я прикусываю губу, злая и обиженная. Паркер, может, этого не сознает, но в комнате находятся два человека, которые не собираются сдаваться, пока дело не закончено.

— Спокойной ночи, мистер Паркер.

Он уходит, бесшумно затворив за собой дверь. Несколько минут я продолжаю стоять как вкопанная, гадая, знает ли он мое имя. Как будто мне больше подумать не о чем.

Этой ночью мне снится сон. Мне снится что-то расплывчатое, но оттого не менее беспокойное. Я верчу головой, стараясь отвернуться от мужа. Он меня не упрекает. Он не может.

Я просыпаюсь среди ночи в такой насыщенной тишине, что мне кажется, будто я не смогу встать с кровати, если попытаюсь. На лице у меня высыхают слезы, такие холодные, что от них зудит кожа.

Я давно думаю, почему он так от меня отдалился. Я считала, что сама в чем-то виновата. А потом, когда Паркер рассказал мне о Жаме, я подумала, что это из-за Фрэнсиса, из-за того, что муж все знал и ненавидел его.

По правде говоря, все началось задолго до этого.

Я зарываюсь лицом в подушку, пахнущую плесенью и пылью. Хлопчатая наволочка холодна, как мрамор. Только здесь, в темноте и одиночестве, я могу дать мыслям какую-то волю. Мыслям, приходящим ниоткуда, из сновидений, берущим меня в исступленные заложники. Я так хочу заснуть, потому что лишь во сне сбрасываю узы того, что приемлемо и правильно.

Но, как я столь часто убеждалась, то, чего действительно желаешь, неизбежно от тебя ускользает.

Дональд прижимает ладонь к оконному стеклу. Наросший за ночь иней тает, и на стекле остается четкий отпечаток: мороз крепчает. Им следует поторопиться, иначе придется зимовать в Ганновер-Хаусе.

Вчера он дописал письмо Марии. Утром он перечитывает его; ему кажется, он выбрал правильный тон — никаких излишних нежностей, но вместе с тем мысли изложены внятно (какое облегчение — иметь возможность говорить, что думаешь), он выражает сердечное желание увидеть ее и продолжить их интересные дискуссии. Кладет письмо в конверт, но не надписывает. Он с ужасом представляет себе посторонних людей, читающих письмо. Нет сомнений, что миссис Росс в один из своих пронырливых и назойливых визитов заметила послание к Сюзанне.

Сюзанна. Что ж… Дональд никогда не бывал в подобном положении, так что не уверен, как поступить. Ему кажется, что она не будет убита горем, — в конце концов, говорит он себе, по-настоящему ничего сказано не было. Ничего, что можно было бы расценить как обещание. Он смущен, потому что, если смотреть правде в глаза, поведение его небезупречно, а Дональду так хочется быть безупречным. Но на расстоянии он видит куда яснее, чем в Колфилде, что натура у Сюзанны крепкая. И, даже понимая это, винит себя за то, что находит в этом утешение. Наверное, он не станет отправлять ей написанные письма. Переписать, что ли, их снова, очистив от излишних сантиментов?

И в тот момент, когда Дональд сидит за столом, окруженный посланиями к сестрам Нокс, раздается стук в дверь. Это Паркер.

Стюарт у себя в кабинете, на столе у него кофейник, огонь горит, но проигрывает битву с леденящим холодом, наступающим из окна, двери и даже сквозь стены.

Дональд, чувствуя, что настало его время, и заявив об этом Паркеру и миссис Росс, весьма вызывающе прокашливается:

— Мистер Стюарт, простите, что беспокою вас в столь ранний час. Нам необходимо поговорить.

Стюарт слышит, сколь суров его голос, но, продолжая улыбаться, приглашает их войти. Он распоряжается принести для них чашки — на этот раз на колокольчик отзывается Нэнси. Пока она в комнате, Дональд не отрывает глаз от пола, надеясь, что не слишком покраснел. Впрочем, никто на него не смотрит.

Дональд начинает:

— Думаю, вам пора узнать истинную причину нашего здесь пребывания. — Он игнорирует взгляд миссис Росс. Он не видит выражения лица Паркера, севшего рядом со Стюартом перед окном и тем самым оказавшегося в тени. — Мы шли по следу. Он вел на север от Дав-Ривер, и у нас есть серьезные причины полагать, что вел он сюда.

— Вы хотите сказать, что шли не за сыном миссис Росс?

— Нет. По крайней мере, не так далеко. Но здесь есть люди, присутствие которых держится от нас в тайне.

Стюарт кивает, лицо его серьезно, взор потуплен.

— Я полагаю, было сказано нечто, введшее вас в заблуждение. Я сожалею об этом. Позвольте рассказать то, что известно мне; возможно, это позволит вам заполнить некоторые пробелы. Я говорил правду — Нипапанис был у меня одним из лучших. Отличный работник, умелый следопыт, превосходный охотник. Но больше года назад с ним что-то случилось. Обычно все дело в пьянстве, я уверен, что вам доводилось видеть… — Он смотрит на Дональда, но каким-то образом охватывает их всех. — Но не в его случае. По крайней мере, вначале. Не знаю, в чем причина, но ум его помрачился. Он не узнавал свою жену. Не узнавал своих собственных детей. Этой весной он ушел из форта и стал жить дикарем. Иногда он возвращался, но было лучше, когда он уходил. А несколько недель назад — пропал надолго. Я чувствовал, что он натворил неладное. Это чувство усилилось, когда он вернулся. Но к тому времени… — Он пожимает плечами. — Мне не хотелось навлекать еще большего позора на его жену и семью. Я хотел избавить их от этого. Мы с Несбитом решились… скрыть это. Притвориться, будто он умер. Глупость, конечно, я понимаю. — Он поднимает глаза, блестящие от слез. — В каком-то смысле, так оно и было. Он несчастный человек, причинивший массу страданий тем, кто любил его.