Даниель Жиллес: Под сенью благодати

Бруно и Жоржу пришлось пить кофе в маленькой гостиной в обществе одного лишь господина Эбрара, который по обыкновению вытянулся на софе, чтобы, как он говорил, «облегчить пищеварение». В комнату поминутно вбегала его жена, спрашивала какой-то адрес, звонила по телефону и так же поспешно уходила. Бруно слышал, как она ссорилась с Габи в соседней комнате, но ее муж делал вид, будто ничего не слышит. Положив руку на печень, он по-отечески добродушно болтал с молодыми людьми.

— А когда будут известны результаты экзаменов? — спросил он у сына.

— Их должны вывесить в лицее Карно сегодня, во второй половине дня, — ответил Бруно.

— Ну и хорошо, что этому долгому ожиданию скоро придет конец, — со вздохом произнес господин Эбрар и повернулся к Жоржу. — А в какого рода учебное заведение вы намерены теперь поступить? Представьте себе, что Бруно до сих пор не решил! Мне это кажется невероятным. В пятнадцать лет я уже знал, что хочу стать блестящим представителем делового мира. И не хвастаясь…

Они поговорили о преимуществах различных профессий. Господин Эбрар посоветовал своему молодому гостю стать офицером.

— Когда принадлежишь к такой семье, как ваша, мой юный друг, — сказал он, — это самый правильный путь.

Разговор не интересовал Бруно, и он принялся воспроизводить в памяти события последних дней. Несмотря на волнения, а иногда и страх перед экзаменами, он прожил эти дни в общем как в тумане или во сне. Его поддерживала внутренняя уверенность (в этом было что-то ребяческое), но она была сильнее всех сомнений и голоса рассудка, что если он успешно сдаст экзамены, то увидит Сильвию, их любовь восторжествует над всеми преградами и все в конце концов образуется. Надо сказать, что после той ночи, которую они провели вместе, он не получал никаких вестей от Сильвии, и это длительное молчание беспокоило его все больше и больше, но он утешал себя, повторяя, что их любовь только окрепнет от этого испытания.

Лишь только два друга вышли на улицу и оказались одни, как Жорж, крепившийся при родителях Бруно, вновь впал в уныние. Он был уверен, что провалился на экзаменах, и с тех пор, как они начались, беспрестанно вспоминал о тех вопросах, на которых споткнулся. Раз в десятый, наверное, он спрашивал Бруно, правильный ли он дал ответ на тот или иной вопрос и засчитают ли ему хотя бы половину очков за ответ, в котором он забыл дать третье решение. Бруно успокаивал его как мог; он лгал, хитрил и из жалости умалчивал о своей уверенности в том, что сам-то он сдал экзамены. Ему хотелось поговорить о другом, он несколько раз пытался перевести разговор на свою дорогую Сильвию, но безуспешно. За все утро Жорж ни разу не вспомнил о ней, как, впрочем, и об их проекте поехать на лето в Улгейт, хотя в свое время он с восторгом отнесся к этому предложению, и Бруно начинал побаиваться, что их великолепный план находится под угрозой, если не похоронен вообще.

Во дворе лицея уже собралось немало юношей, которым не терпелось поскорее узнать результаты экзаменов, но списков еще не вывесили. Вместо того, чтобы стоять и нервничать, Бруно предложил пойти в гараж на улицу Рубэ посмотреть последние модели мотоциклов. Желая поразить Жоржа, он ничего не сказал ему, а сначала дал досыта налюбоваться ярко-синим скутером, выставленным в витрине.

— Что ты о нем думаешь? — спросил он. — Не дурен, а? Итальянского производства и, говорят, лучший в своем роде. Я тебе еще не сказал, что папа обещал подарить мне скутер, если я выдержу экзамены. Хочешь, пойдем и посмотрим его вблизи? В этих моторах ты разбираешься лучше меня, и мне б хотелось узнать твое мнение.

Жорж, который действительно больше интересовался машинами, чем тригонометрией, вступил в длительные объяснения с хозяином гаража. Он осматривал скутер, как торговец лошадьми молодую кобылу. Взявшись за ручки, весь превратившись в слух, он нажимал на газ, заставляя мотор гудеть и трещать, словно это было необходимо для установления правильного диагноза. Он одобрительно кивнул, когда из выхлопной трубы с шумом вылетело несколько маленьких белых облачков. Видно было, что ему очень хочется прокатиться на скутере, и Бруно решил доставить ему это удовольствие. Жорж не заставил себя дважды просить и сел за руль, а Бруно устроился на заднем сиденье.

Выбирая самые оживленные улицы, они совершили большую прогулку по городу. Трижды проехали они по Национальной и Парижской улицам. Жорж оглушительно сигналил и, если оборачивалась какая-нибудь молодая женщина, горделиво помахивал ей рукой. Он забыл о всех своих горестях, улыбался и то и дело оборачивался к приятелю, чтобы сообщить ему о том, как «берет» скутер и какие у него сильные тормоза, хотя слова его тонули в шуме мотора. Ветер бил в лицо Бруно, в голове гудело — он словно опьянел. Он думал о том, с каким удовольствием поведет «веспу», когда за его спиной будет сидеть амазонка Сильвия и будет обнимать его, чтобы не упасть.