Даниель Жиллес: Под сенью благодати

— Может, она и была чистым чувством, но теперь? — спросил монах.

— Теперь более чем когда-либо! — воскликнул Бруно. — Разве не потому я чувствую себя таким счастливым и на душе у меня так легко? О да, я знаю, что вы, католики, ненавидите радость и любите смаковать несчастье и горе, но я не такой, как вы. Я люблю жизнь и счастье и предпочитаю любить. Превыше всего я ставлю счастье Сильвии, которое является в то же время моим!

Он встал и, скрестив руки на груди, посмотрел на монаха горящими от возбуждения глазами. Как бы ему хотелось доказать Грасьену свою правоту, заставить его почувствовать хотя бы частицу того, что испытывал он, Бруно!

— Я еще ничего не сказал настоятелю, — снова заговорил отец Грасьен, словно и не слышал Бруно, — мне хотелось дать тебе время одуматься. Но, видимо, зря я надеюсь на то, что ты сам покончишь с этой злосчастной, недостойной тебя историей.

— Покончу? — переспросил Бруно. — Да вы ничем не отличаетесь от Циклопа! Он тоже хочет, чтобы я отказался от Сильвии. Но никогда, слышите, никогда я не расстанусь с ней. В Сильвии вся моя жизнь!

— И тем не менее, — воскликнул монах, — я положу конец этому скандалу, хочешь ты этого или нет! Я сумею спасти тебя вопреки твоей воле! Я пойду к этой женщине, поговорю с ней…

Бруно молча направился к двери. Однако у порога он остановился. Он почувствовал, что ярость, охватившая было его, утихла так же быстро, как и поднялась, и теперь осталась лишь горечь и бесконечная грусть. Ведь он пришел в эту келью в последний раз не для того, чтобы говорить таким тоном с монахом, который в течение долгих месяцев был, да и теперь оставался его единственным другом. В комнатке стало совсем темно, видны были лишь руки отца Грасьена, неподвижно скрещенные на черном монашеском одеянии. Бруно уже открыл было дверь, но монах остановил его.

— Я знаю, что ты мучаешься, — сказал он, — что ты страдаешь. Мне так хотелось бы помочь тебе, Бруно! Однажды ты сказал мне, что я ничего не понимаю в любви. Это неправда, я познал ее раньше тебя. — Голос его дрожал во мраке. — Если я просил тебя набраться смелости и порвать, то лишь потому, что сам некогда не сумел этого сделать. Понимаешь? О, я прекрасно знаю: то, чего я требую от тебя, хуже смерти. У Сильвии есть все, что тебе может нравиться: у нее цельный характер, она красива, мила, обаятельна…

Бруно не стал его слушать. Пробудь он еще минуту в келье — и он припал бы к плечу монаха.

Крошечной ложечкой госпожа Эбрар любовно обсыпала сахаром одну за другой ягоды клубники. Затем передала сахарницу Жоржу.

— Вы должны попытаться, — с любезным видом проговорила она, — убедить вашего друга Бруно, чтобы он был на свадьбе сестры. Он утверждает, что подобного рода церемонии нелепы, что это пережиток…

— Но мы великолепно обойдемся и без него! — ледяным тоном оборвала ее Габи. — Мсье вольнодумец, он считает, видимо, что такие церемонии, неуместны, смешны и даже антисоциальны! Должно быть, он сторонник свободной любви!

Она обсасывала зеленые хвостики клубники, а мать, хоть ее и раздражало это неумение вести себя, делала вид, будто ничего не замечает. С тех пор как Бруно вернулся в Лилль, Габи искала с ним ссоры по любому поводу, словно хотела выместить на нем необходимость проявлять чрезмерную нежность по отношению к Жану-Луи. Брат только собрался было ответить ей резкостью, но в разговор снова вступила мать. Вообще-то она любила препирательства, но не при посторонних.

— Так или иначе, — быстро заговорила она, — в кортеже недостает по крайней мере одного молодого человека. — Она насадила на кончик вилки ягоду, поднесла ее ко рту и вдруг застыла. — Ну, как же я раньше не подумала! Почему бы вам, дорогой Жорж, не согласиться оказать нам эту услугу? Не отказывайтесь, вы меня страшно огорчите. Можете не сомневаться: я вас поставлю в паре с какой-нибудь очаровательной девушкой. С Лилианой Дэкс, например. Вы с ней знакомы? Она очень мила и весела, как жаворонок! О, вы не будете скучать!

Жорж ответил, что с радостью принимает приглашение; а фрак он позаимствует у брата. Госпожа Эбрар была в полном восторге: она положила ему вторую порцию клубники и сама посыпала ее сахаром. По окончании обеда она тотчас вышла из-за стола, извинившись перед молодым гостем за то, что вынуждена его покинуть.

— Что поделаешь, ведь до свадьбы осталась всего неделя, — заметила она, — и у меня просто нет минуты свободной. Надо проверять поставщиков, которые вечно подводят, да еще учитывать выходные дни, которые нарушают все течение жизни. О, люди, которые имеют только сыновей, не знают, как им повезло!