Теа Обрехт - Жена тигра

Чуть в стороне от пастбища, где из-подо льда уже начинал пробиваться черными промоинами ручей, аптекарь заметил Йово. Тот явно поджидал его.

— Ступай домой, — сердито сказал ему аптекарь, но Йово сделал несколько шагов по направлению к нему и спросил:

— Так что, там она?

Аптекарь остановился и повторил:

— Ступай домой, говорю. — Он молча стоял, выжидая, пока Йово не скрылся из виду.

Мой дед вместе с ибисом ждал в аптеке, как только аптекарь появился на пороге, бросился к нему и спросил:

— С ней все в порядке? Она здорова?

Аптекарь лишь посмотрел на него и промолчал. Мой дед так и не дождался ответа — и это после того, как он все рассказал аптекарю, а тот обещал непременно помочь ей! Прежде чем выйти за дверь, мой дед еще некоторое время стоял там, шмыгая сопливым носом, и смотрел, как аптекарь зажигает лампу у себя за прилавком, приносит какие-то кувшины, ложки, пустой стакан, снимает что-то с полок, а потом крупными руками тщательно, с силой толчет что-то пестиком в ступке. Затем он протер внутреннюю поверхность и без того совершенно чистого стакана, принес золотистые аптекарские весы и стал отмерять какие-то порошки. Аптекарь налил в бутылку теплой воды, положил туда сахар, мел и несколько листиков мяты. В стакане словно белое облачко поднялось, когда аптекарь налил туда жидкости из бутылки, накрыл посудину ладонью, хорошенько ее встряхнул, а затем тщательно вытер руки тряпицей и вымыл их с мылом.

Потом аптекарь куда-то ушел и вскоре вернулся, неся в руках такую же бутылочку, но уже снова полную.

Он подошел к моему деду и сказал:

— Она меня не знает и не доверяет мне. — Аптекарь протянул мальчику бутылку. — Так что придется тебе сбегать к ней и передать это. Ей это нужно.

— Но меня же все увидят, — сказал мой дед.

— Нет, люди давно уже разошлись.

В общем, именно мой дед в тот день пробежал через площадь, держа в руках бутылку с мутной жидкостью и боязливо оглядываясь через плечо. Именно он с улыбкой вошел в дом мясника. Именно мой дед держал за руку жену тигра, когда она поднесла бутылку к губам и выпила принесенное снадобье. Именно этот мальчишка утер ей после этого подбородок.

Потом долго ждать не пришлось.

У околицы родной деревни моего деда, на берегу ручья, притока реки Галиницы, растет огромное дерево. Зимой его красноватые ветви арками склоняются над землей и похожи на обнаженные бедренные кости или на руки, стиснутые в молитвенном жесте. Сразу за этим деревом стоит ограда, за которой тянутся полосы кукурузных полей. Марко рассказывал мне, что жители Галины всячески избегают этого дерева, ибо с его ветвей, по словам Паровича, свисает сеть, в которую попадаются души, пытаясь подняться на небеса. Вороны, которые там гнездятся, пожирают их, выклевывают даже из-под древесной коры, точно червей.

Именно здесь более шестидесяти лет назад Марко стал свидетелем гибели деревенского аптекаря. Он специально привел меня на околицу деревни, чтобы показать это место. Парович постучал по стволу дерева своей тростью, отступил от него на несколько шагов и молча указал на могучие ветви, чтобы я поняла, представила себе, как действовал здесь палач, зеленоглазый парень из соседней деревушки, расположенной чуть южнее Галины. Оккупанты, неторопливо продвигавшиеся по горным долинам, попросили — нет, силой его никто не заставлял! — этого молодого человека исполнять приговоры в тех селениях, куда они будут заходить. Казни подвергали главарей сопротивления и прочих подстрекателей, но иногда и самых обычных людей, просто оставшихся верными своим принципам, а значит — репрессируемых нынешним законом. Этим преследованиям снова подвергся и аптекарь, хотя все понимали, только вслух об этом не говорили, что именно он спас деревню от жены тигра, стал причиной ее смерти.

Аптекарь — этот достойный, но очень уж безобразный человек, как говорил Марко Парович, проводя рукой по своему лицу, — стоял на каменной ограде возле кукурузного поля с петлей на шее и думал: «Почему они меня просто не пристрелили?» Он еще надеялся, что они все-таки так и поступят. По словам Марко, в деревню тогда явился отряд человек в шестьдесят. Немцы назначили двенадцать исполнителей казни, которые так и не явились на повешение. Они по-прежнему торчали в таверне, пили и курили, стряхивая пепел в грязные лужицы подтаявшего снега возле их сапог. Повесить человека согласились другие — те, чей язык Марко Парович отлично понимал, чья ненависть была так хорошо знакома аптекарю. Эти люди согнали к месту казни всю деревню — смотреть, как аптекарь будет извиваться в петле на манер зверя, угодившего в силки. Это был еще один из первых многочисленных и совершенно бессмысленных примеров наказания непокорных.