Теа Обрехт - Жена тигра

Марко не помнит, присутствовал ли при этом мой дед, но, скорее всего, он там был. Мальчик стоял вместе со всеми в толпе, широко раскрыв глаза, утратив последнюю надежду и чувствуя себя жертвой предательства, о котором уже успел догадаться. Он не произнес почти ни слова с тех пор, как утром, после его последнего визита в дом мясника, жену тигра нашли мертвой на крыльце. Весь тот день дед проплакал, а когда стал искать помощи, оправдания своего невольного греха, увидел перед собой лицо Мамы Веры, доброе, но строгое.

Она сказала ему:

— Что ж, сделанного не воротишь, а остальное предоставь Господу.

После войны Мама Вера поклялась ему в том, что никогда никому ничего не расскажет и всегда будет с ним рядом. Это очень поддерживало его в жизни. После войны они уехали из деревни и начали новую жизнь. В то лето, когда Мама Вера умерла, мой дед уже успел стать врачом, как и хотел.

Но Марко хорошо помнил, с каким невероятным спокойствием держался аптекарь в последние мгновения своей жизни, до того как тот наемный палач пинком столкнул его с ограды. Взгляд приговоренного был тверд и решителен, но из него напрочь исчезла всякая воинственность, любое желание сопротивляться. Причины этого никто из присутствующих так толком и не понял, впоследствии все только и говорили, что о его ответственности перед другими и о благодати самопожертвования, снизошедшей на аптекаря.

— А ведь его тогда даже на церковном дворе не похоронили, — сказал мне Марко, опираясь на трость и обводя свободной рукой пространство перед церковью. — Уже после войны мы его останки туда перенесли.

— А девушка где похоронена? — вдруг спросила я.

— Какая девушка? — удивился Марко.

— Та, которую женой тигра называли.

— Да какая разница? — Он изумленно развел руками.

На полпути к вершине человек, за которым я упорно следовала, решил передохнуть. Я тоже остановилась и спряталась за низкорослым, истерзанным ветрами деревцем, склонившимся над дорогой. В носу у меня застряли запахи лаванды и шалфея. Незнакомец стоял посреди дороги, покачиваясь с пятки на носок, и с любопытством озирался вокруг. Отчего-то я была уверена, что он то и дело посматривает в мою сторону, он знает, где я прячусь, и пытается решить, как ему быть. Я как-то и не подумала о том, что делать, если он сейчас повернется и пойдет прямо ко мне. Впервые мне пришло в голову, что зря я, видно, не сняла с себя свой белый врачебный халат и не оставила на винограднике громко шуршавший рюкзак. Я замерла, стараясь не двигаться, а незнакомец все поворачивался из стороны в сторону. Он будто исполнял в темноте какой-то медленный, тягучий танец, переступая с ноги на ногу, опустив плечи и как-то странно извиваясь всей верхней частью туловища. Я даже усмехнулась, невольно вспомнив, что фра Антун говорил мне про мору, которая приходит к скрещению дорог за душами мертвых.

Затем взошла луна, и на склоне горы сразу стали четко видны деревья, возле которых лежали черные тени, и нахохлившиеся скалы вдоль дороги, по которой тот человек опять стал неторопливо, точно катясь вперед, подниматься к вершине. Я выждала, когда он исчезнет за поворотом, и двинулась следом за ним. Мне все время казалось, что некая сила будто заваливает меня назад, пытается опрокинуть и крутая вершина вот-вот рухнет прямо на меня. За очередным поворотом дорога сперва превратилась в тропу, затем свернула вправо, и я, судя по звуку, оказалась в сухом русле мелкой речонки, пробившейся сквозь плоскую, исхлестанную ветрами щеку горы. Мы все дальше уходили от города, и я уже с трудом различала далеко внизу полоску пляжа, светящуюся рекламу мороженого и террасы ресторанов. Огни залива светлыми кляксами расплывались на воде, а вокруг монастыря, там, где находился сад фра Антуна, лежал черный прямоугольник тьмы.

Незнакомец по-прежнему ровным шагом шел по руслу реки, вдоль тонкой полоски воды к некоему подобию бревенчатой лестницы, ведущей наверх по все расширявшемуся открытому пространству. Мне теперь негде было от него спрятаться, и я шла за ним в открытую, надеясь, что он не обернется и не посмотрит на меня. Ветер затих, цикады, похоже, тоже легли спать, вокруг стояла почти абсолютная тишина, если не считать легкого скрипа речного песка у меня под ногами да еле слышного звона, который издавали при ходьбе застежки моего рюкзака. Порой в траве шуршали какие-то твари, занятые своими делами.

Тот человек ушел уже далеко вперед и передвигался какой-то странной неровной походкой, словно с трудом пробирался по глубокой воде. Он шагал, чуть наклонив голову и бесшумно ступая по земле большими ногами, голова его при этом слегка покачивалась. В общем, в этом человеке не было ничего такого, что указывало бы мне на необходимость тащиться за ним следом. Я и впрямь разок остановилась и несколько минут не двигалась, чувствуя, что башмаки мои уже промокли насквозь. Он все продолжал идти, постепенно удалялся от меня, и я всерьез подумала, не повернуть ли все-таки назад.